Великая магическая сила требует великой цены.
Одной из первых истин, которым обучил ее мастер Хедрик, была именно эта, и Атайя с юности хорошо усвоила ее.
Если такова цена за будущее Кайта, то я готова заплатить ее, чтобы никому больше не пришлось жертвовать собой.
В это решающее мгновение все страхи принцессы улетучились. Жизненная сила наполнила ее плоть — не рассеянная энергия, а направленная к одной цели и потому удвоившаяся. Принцесса расслабилась и мысленно потянулась к корбалам, чтобы остановить болевую атаку до тех пор, пока она сможет соединиться с силой короны и направить ее ужасающую мощь к сердцу корбала, а затем — прямо на Мудреца. Своего рода амулет Совета, подумала принцесса, — смертельное оружие, ждавшее своего дня, чтобы сегодня уничтожить их обоих.
Атайя почти улыбалась, когда архиепископ открывал последний замок. Люкин ожидал, что это станет его победой, но на самом деле, если повезет, победа останется за Атайей. И получит помощь, откуда не ждет. Так сказано в Дамероновом пророчестве. И это трижды верно!
Люкин открыл ящик и заглянул внутрь.
Мне тебя не хватает, Джейрен, — пришла неожиданная мысль. — Но я подожду тебя. Допиши за меня последнюю главу, кажется, кроме тебя, это некому сделать.
В ожидании нападения врага Атайя выставила мысленный щит. С ужасающим спокойствием принцесса смотрела, как архиепископ достает бесценную корону, фиолетовые грани нежно мерцали рассеянным светом внутри покровов. Вне яркого света корбалы утратили часть силы, и в голове Атайи промелькнула праздная мысль о том, как благодарна она Кейлу за то, что несколько месяцев назад он выковырял несколько больших камней из ободка короны. Однако, несмотря на это, корона представляла собой оружие устрашающей силы — одно неверное движение, секундная потеря концентрации, и корона убьет Атайю на месте. Принцесса знала, что так или иначе это случится, но надеялась, что сумеет захватить с собой и своего врага.
Атайя ждала, что услышит пронзительные вопли Мудреца, но и его корбалы не захватили врасплох. Выражение лица Атайи подсказало Брандегарту, что Люкин что-то задумал, а чего следует опасаться колдуну, как не корбалов? Мудрец был готов к удару, хотя окружавшие арену колдуны повалились навзничь сразу же, как только ощутили влияние камней. Только Атайя и Мудрец отчаянно противостояли корбалам, прекрасно понимая, как хрупки их щиты, и сознавая, что смерть и безумие находятся всего в шаге.
— Что с вами, ваша светлость? Ваше высочество? — издевался Люкин, приблизившись. — Неужели вы не находите ее прекрасной?
Каждый из кристаллов вопил своим особенным голосом, в целом корона издавала гул, оглушающий своим диссонансом. Как ни странно, подобный грохот был на руку принцессе. Выбрав в общем хоре один голос, Атайя направила всю свою энергию к самому большому камню, расположенному внизу ободка короны. Звучание прочих камней утонуло в смутном гуле. Несмотря на то что оставшиеся корбалы обрушивали на нее лавину криков, вопя о боли, принцесса просто отказывалась воспринимать их послания, открываясь только выбранному ей кристаллу.
Боль, боль, боль! — вопил корбал. — Беги! — приказывал он.
Ни за что, — отвечала Атайя, пытаясь противопоставить воплям кристалла собственные мысленные уговоры. — Боль, о которой ты кричишь, не более чем трюк, предназначенный для того, чтобы я не могла воспользоваться твоей силой, чтобы я не сошла с ума и осталась жива. Благодарю тебя за предупреждение, но больше я не нуждаюсь в нем. Я отдаю себе отчет в том, что делаю.
— Мне говорили, что вы нашли способ противостоять корбалам, — произнес Люкин, поочередно бросая взгляды на Атайю с Мудрецом. — Но стольким сразу? И так долго? Сегодня я свободен… могу и подождать.
Рядом с принцессой дрожащий и взмокший от усилий Мудрец едва держался на ногах. Он походил на человека, пытающегося с помощью грубой силы удержать подъемный мост, человека, который понимает, что когда-нибудь мост непременно рухнет и погребет его под обломками, если раньше не наступит избавление. Атайя ощущала не меньшее напряжение, но вдохновленная поставленной целью и понимая, что ей нечего терять, принцесса добилась такой степени концентрации, которой ей никогда еще не удавалось достичь, даже когда она боролась с разрушительными последствиями заклинания блокировки. Устойчивость Атайи была сродни закаленной стали, мысли о возможном поражении уже не могли сломить ее решимость. Принцесса обрела уверенность в себе, которой лишилась в ту самую ночь, когда бежала из Делфархама, преследуемая тенью казненного Тайлера и обещая себе, что сделает все от нее зависящее, чтобы изменить мир, в котором Тайлера постигла такая судьба.
Затем Атайя сфокусировала силу, словно кинжальное лезвие, и проникла в сердце корбала. И в этом месте, где царила абсолютная тишина, ее ощущения изменились — принцесса вступила с кристаллом в магическую связь, внезапно ей открылось головокружительное переплетение троп, по которым она могла направить любое заклинание.
Атайя смотрела на Мудреца, продолжая механически повторять защитные заклинания. Вдруг принцесса поняла, что знает, как победить его. Все так просто — самый большой изъян в обороне Мудреца состоял в том, что он не признавал в себе никаких изъянов. Никто на земле не смог бы убедить Брандегарта в том, что он способен ошибаться.
А поверит ли он, — подумала принцесса, — созданию небесному?
Магическая сила встрепенулась внутри нее, посылая сигналы корбалу и стремясь соединиться с ним. Атайя протянула руки, словно желая обнять ветер и взлететь в небеса подобно орлу.
— Figuram visionibus praesta!
Одним великолепным рывком вся ее сила адепта рванулась к корбалу, опутывая его вдоль и поперек, пока не потекла, словно река, сквозь бесценные камни, увеличиваясь с каждой пройденной тропой и гранью и сверкая, словно иней под солнцем. Заклинание расходилось сотнями троп, словно эхо отражалось от стен пещеры, никогда не умолкая, продолжая вновь и вновь рождать новые звуки. От бушующей внутри нее энергии корона Фалтила начала светиться. Камни меняли цвет от темно-синего до жемчужно-белого, в то время как вся корона пульсировала внутренним светом. Словно ручейки крови Дарэка, заполняющие собой каждую ямку и щербинку на мостовой, где он лежал, сила Атайя проникала в каждую щель корбалов, заставляя их отдавать всю свою мощь.
Когда Мудрец поднял к ней лицо, то схватился за сердце и отшатнулся, в зеленых глазах застыло благоговейное выражение. Брандегарт больше не видел Атайю Трелэйн, он смотрел на призрак, который она создала и заставила Мудреца поверить в его реальность. Да и как не поверить, если видение это было извлечено из его собственных фантастических снов? Однако то была не просто великолепная иллюзия, созданная при помощи обращенной к разуму магии. Как некогда Атайя создала из огненных спиралей змей, набросившихся на нанятого Люкином убийцу, сегодня она вдохнула жизнь в созданный разумом Мудреца образ.
Окружающий мир сжался вокруг нее. Атайя стала выше в два, даже в три раза, черные косы обратились в сияющие, словно под лунным светом, золотые локоны, разорванная юбка превратилась в снежно-белое одеяние с пышными рукавами, подпоясанное звездным поясом. Голову венчала корона, сверкая под солнцем. Кожа светилась словно фарфоровая, как будто в жилах призрака текла не кровь, а огонь. И в довершение всего за спиной чудесного создания выросли огромные крылья, легчайшие, как кружево, которые распростерлись, насколько позволяли границы покровов. Крылья качнулись, внушающий благоговение порыв ветра взъерошил волосы и одежду Мудреца, наполнив воздух ароматом роз.
