Тесс сходила с ума.
С раннего утра она звонила Хэлу каждую свободную минуту, но так и не могла дозвониться ему. Отчаянные предвыборные речи пожирали его последние силы. Если он не выступал, то был в машине или в самолете. Единственное, что в его штабе могли ответить на ее звонки – просто указать его возможное местонахождение. Она безуспешно преследовала мужчину, ставшего заложником своей избирательной кампании.
С тем большим удивлением и радостью она открыла дверь номера посланцу с дюжиной роз и вестью от Хэла:
«Скучаю очень, хватит странствовать, давай встретимся сегодня вечером дома, охладим шампанское и вместе будем ждать итогов голосования. Люблю, Хэл».
Тесс села на кровать, прижав розы к груди.
Значит, он все же не забыл о ней. Он все время думал о ней. Улыбка на его лице во время встречи в эфире говорила о его любви, как и эти цветы.
Она посмотрела на часы. Чтобы встретиться с ней в Вашингтоне, он должен будет отказаться от выступлений в Индиана-полисе и Колумбусе. Она сделает то же самое. Если поторопиться, можно добраться домой раньше него и подготовить в джорджтаунском доме семейный ужин.
Когда они будут наедине, она сможет сказать ему, что он в безопасности, что их испытание – позади, не открывая, какова же в действительности была ставка с ее стороны. Это будет нелегко, но она сможет это сделать. И сегодня вечером она, должно быть, будет в объятиях мужа.
С этой мыслью она взяла трубку, чтобы позвонить своему секретарю по организации кампании.
XIX
Олбани, 16:30
«Хорошо ли на вкус? Я знаю, что вы, девочки, любите эти леденцы…
А с Линдстрэмом ты это тоже делала? Я доставил ему прекрасные мгновения, не правда ли? Скажи мне, Лесли: где еще вы занимались этим? Куда ты приходила к нему? А Линдстрэм делал это тебе туда, куда ты хотела? Ты ему говорила, куда воткнуть? Давай, скажи старичку Эмори правду, не стесняйся. А ведь ты закричишь, если я не позволю тебе этого, а? Не заплачешь крокодиловыми слезами? Ах, как там бедная миссис Линдстрэм этой ночью? Ах, как она плачет из-за того, что ты убила ее мужа!»
Эмори Боуз выключил у себя в кабинете магнитофон и вздохнул. Значит, Лесли все же переиграла его.
Он знал, что она умница, еще когда только нанял ее несколько лет назад. Эрл рассказывал ему, что она была отличной студенткой с высоким интеллектуальным коэффициентом. Но оба они полагали, что ее провинциальность и природная невинность не позволят состязаться с ними в хитрости или шантаже.
Но она перехитрила Эмори Боуза. Она выполняла поручение в ночь самоубийства Линдстрэма. И, получая от нее удовольствие той ночью, Боуз сам сказал слишком много. По этой пленке можно установить и его, и ее личность. Дату, обстоятельства и даже характер ее службы у него.
Все оттого, что он любил поболтать, получая удовольствие с женщинами.
Эту пленку никак нельзя обнародовать. Хотя он и покинул Сенат США, но ему еще есть что терять. У него есть жена и дочь, которые любят и уважают его. Им нельзя слушать то, что он слушал сейчас.
Что ж, думал он, что-то мы теряем, что-то находим. Бесс Ланкастер получит, чего желала. По крайней мере в этом году ее мужа пощадят. А сам Эмори Боуз будет жить, чтобы однажды продолжить борьбу.
Вдруг зазвонил телефон.
– Сэр, – раздался голос Эрла, – я думаю, пора действовать. Времени уже нет. Завтра голосование. Если хотите, чтобы история попала в утренние газеты, надо сделать несколько звонков.
– Не надо звонков, Эрл, – ответил Боуз. – Есть кое-какие обстоятельства. Мы не будем этого делать, по крайней мере, сегодня. – Ответом было удивленное молчание.
– Вы решили подождать? – спросил Эрл. – Конечно, есть еще время до съезда. Можете начать, когда считаете нужным. Но кое-что я мог бы сделать до того.
– Не надо, Эрл, – голос Боуза был твердым. – Надо отступить. Позже я объясню почему. Спасибо за вашу прекрасную работу по этой теме.
Снова молчание.
– А как с этой девушкой, – спросил Эрл, – продолжать?
Боуз улыбнулся. Милашка Лесли. Найти ее, нанести ей удар – значит только приблизить собственный крах. Она его обставила по всему. Теперь он будет вспоминать о ней с уважением. Благодаря ей сегодня изменится ход истории.
– Нет, Эрл, – ответил он, – забудьте о самом ее существовании.
Он повесил трубку, вздохнул и потянулся за сигарой. С этого вечера он сам будет себе советником. Он сам постарается никогда больше не вспоминать о Лесли Керран.
Это будет нелегко.
XX
Нью-Йорк, 19:45
Лаура, стоя на коленях, рылась в кипах негативов и контактных отпечатков. Позади нее была кровать, все в том же состоянии поруганной невинности. Полицейские сказали, что осмотр они закончили и матрас можно заменить. Но у нее не было ни минуты. Может быть, она это сделает завтра.
Детектив Агирре в гостиной учил Майкла собирать модель самолета. Мальчик сразу схватил суть. Когда он наблюдал, как Агирре терпеливо прилаживает деревянные части, в глазах его было выражение, которого Лаура прежде не видела. Она понимала, что мальчик тянется к мужчине, так как был лишен подобного общения. Она чувствовала себя поэтому неловко, думая, не слишком ли она опекала Майкла, неосознанно удерживая его от контактов с мужчинами и мужских занятий.
Поэтому, придя в спальню, чтобы разобраться в бумагах, она чувствовала себя и спокойно, и неуютно. Она невольно восхищалась тем, как Агирре держался с Майклом. Хладнокровие детектива передавалось и мальчику, и почти отцовская теплота Агирре заставляла Майкла быть открытым, несмотря на его робость. Лаура была благодарна за чувство безопасности, которое Агирре принес ее сыну в трудное время. Вместе с тем вторжение нового человека в ее домашнюю жизнь после нападения извне, кажется, усиливало ее нервозность. Так что она старалась успокоиться, собирая и расставляя по местам разбросанные фотоснимки и контактные отпечатки.
