март 1855 г., г. СевастопольПосылаю к вам, любезный друг Николай Федорович, моего флаг-офицера Костырева; мои дружеские с вами отношения дают мне право прибегнуть к вам с просьбой, в которой, надеюсь, не откажете, тем более, что исполнение ее совершенно зависит от вашего произвола; я уверен, что ваш строгий, благородный взгляд на службу не будет оскорблен этим выражением, потому что правительство, доверяя власть, конечно, нисколько не связывается относительно благодеяний, которые вы во имя пользы ему будете рассыпать на подчиненных.
При чтении такового длинного предисловия вы не испугайтесь за степень значительности моей просьбы – я распространился для того только, чтобы показать важность одолжения, которое вы для меня сделаете, доставив Костыреву случай съездить на казенный счет в Тверскую или близ ее лежащие губернии.
Этот молодой человек на днях потерял мать, пять сестер остались после нее, наполовину дети – старшей 18 лет. Такое критическое положение его семейства налагает на меня священную обязанность доставить ему скорый случай устроить его, – вот причина, по которой я именем нашей дружбы прошу вас принять в этом деле участие, чем особенно обяжете меня.
Костырев доставит вам бумагу, в которой я прошу вас уведомить меня как о заготовлении провизии, так и артиллерийских снарядов, и когда то и другое можно ожидать в Севастополь. Горчаков не дает мне покоя своими вопросами, а я решительно не могу дать ему никакого ответа. Сильно вожусь с излишним требованием провизии и через неделю надеюсь привести это дело в ясность. Письменные дела меня совершенно губят, и я боюсь, что или сам запутаюсь, или всех перепутаю.
Что оказать вам о наших действиях? Неприятели с весной при благоприятной погоде ожили, подвезли множество снарядов и долбят нас по своему произволу. Вы, конечно, уже знаете о смерти В. И. Истомина. Он возвращался со вновь воздвигнутого против Корнилова бастиона Камчатского люнета, ему неприятельским ядром оторвало голову. Потеря незаменимая для нас. Я уступил ему последнее место в склепе подле священных для Черноморского флота прахов покойных Михаила Петровича и Владимира Алексеевича, которое так берег для себя. Что же делать, заранее загадывать ничего нельзя.
На днях была сильная вылазка против Камчатского люнета под командою г[енерала] Хрулева, потеря с обеих сторон значительная, но наши зарыли часть неприятельских траншей и отодвинули их работу назад.
Прощайте, будьте здоровы и не забывайте искренно преданного и любящего вас друга.
П. НахимовСейчас получил ваше письмо и спешу благодарить вас и приписать несколько строк.
Печи для хлебов не трудно бы было устроить, если б были дрова, а мы топим антрацитом, вот в чем затруднение, к тому же надобно найти место, что[б] не было под выстрелами и была бы вода. Я вот как распорядился: приказал устроить часть печей в Панаиотовой балке, а другую [часть] на площади Нового адмир[алтейства] вплоть у стены, тут Волоховым вырыты два колодца, если не пересохнут в жару, будет хорошо. Устраиваемые печи должны быть для всех, т. е. и для солдат.
Сейчас послал за Ловягиным, чтоб сделать пробу мешкам из подкладочного холста.
Привезут ли нам антрациту и когда? У нас его немного остается, а расход большой – кроме госпиталя, варки пищи, печения хлебов и проч[его], два маленьких парохода для сообщения, перевозки войск, буксировки лесу для блиндажей и один на ночь большой постоянно в деле – один из больших пароходов по очереди выходит на ночь в дежурство и становится на якорь с разведенными парами против хутора 42-го экип[ажа], где стерегут два новые редута, которым, нельзя не сказать, достается очень жарко, и каждые сутки выбывает из фронта до 150 чел[овек]. Камчатский редут, где убит В. И. Истомин, до этой минуты стоит нам 2997 чел[овек], выбывших из фронта.
Попов, сколько я знаю, пользуется вашей доверенностью, а также и моей, дозвольте мне его употребить для наших откровенных объяснений.
Прощайте еще раз, весь ваш.
П. НахимовНа днях по пароходу «Херсонес», стоявшему в Инкермане для воспрепятствования неприятелям переправиться через Черную речку, с вновь устроенных батарей открыт был огонь, сделано семь пробоин, из которых 4 – подводные, убито два человека и тяжело ранено 3 чел[овека], машина цела. Со следующей почтой вы получите форменное донесение.
От бомб и конгревовых ракет, которые сыплются на нас как в городе, так и на рейде, я на пароходах блиндирую машины и крюйт-камеры.
Приказ П. С. Нахимова в связи с производством его в адмиралы с выражением благодарности личному составу Севастопольского гарнизона
№ 147 12 апреля 1855 г.Геройская защита Севастополя, в которой семья моряков принимает такое славное участие, была поводом к беспримерной милости монарха ко мне, как к старшему в ней. Высочайшим приказом от 27-го числа минувшего марта я произведен в адмиралы. Завидная участь иметь под своим начальством подчиненных, украшающих начальника своими доблестями, выпала на меня.
Я надеюсь, что гг. адмиралы, капитаны и офицеры дозволят мне здесь выразить искренность моей признательности сознанием, что, геройски отстаивая драгоценный для государя и России Севастополь, они доставили мне милость незаслуженную.
Матросы! Мне ли говорить вам о ваших подвигах на защиту родного нам Севастополя и флота? Я с юных лет был постоянным свидетелем ваших трудов и готовности умереть по первому приказанию; мы сдружились давно; я горжусь вами с детства. Отстоим Севастополь, и, если Богу и императору будет угодно, вы доставите мне случай носить флаг на грот-брам-стеньге с тою же честью, с какою я носил его, благодаря вам, и под другими клотиками; вы оправдаете доверие и заботы о нас государя и генерал-адмирала и убедите врагов православия, что на бастионах Севастополя мы не забыли морского дела, а только укрепили одушевление и дисциплину, всегда украшавшие черноморских моряков.
