Туман, стелившийся по болоту, начал сгущаться, закручиваться клубами; сперва он скрыл туфли Луиса, потом — колени и наконец заключил его в светящуюся белую капсулу. Луису показалось, что свет стал ярче — пульсирующее сияние, подобное огромному сердцу. Никогда раньше он так явственно не ощущал близость природы как цельной силы, живого существа… может быть, даже разумного. Болото было живым, но эта жизнь определялась не голосами ночных животных. Если бы Луиса попросили описать суть и качество этой жизни, он бы не смог. Он знал только, что она заключает в себе миллионы возможностей и вся пронизана силой. Рядом с ней Луис чувствовал себя маленьким и ничтожным.
А потом из тумана донесся звук, который Луис хорошо помнил по прошлому разу: высокий, захлебывающийся смех, переходящий в рыдания. Мгновение тишины — и смех раздался снова. В этот раз он сорвался на истерический вопль, от которого у Луиса заледенела кровь. Вокруг сонно ворочались клубы тумана. Смех затих, растворившись в гудении ветра, который лишь слышался, но уже не ощущался. Да, все верно. Здесь, в низине, ветра, наверное, не бывает вообще. Если бы он мог проникнуть сюда, он разогнал бы туман… а Луис не был уверен, что ему хочется видеть то, что скрывается за этой белесой пеленой.
Еще тебе могут послышаться голоса, звуки, похожие на голоса… но это всего лишь гагары летят на юг. Звуки разносятся далеко. Так что не обращай внимания.
— Гагары, — произнес Луис вслух и с трудом узнал собственный голос, надтреснутый, хриплый и какой-то чужой. Но он звучал чуть ли не весело. Господи Боже, он звучал почти весело.
Луис секунду помедлил и пошел дальше. Словно в наказание за эту заминку его нога соскользнула со следующей кочки, и он едва не потерял туфлю, увязшую в липкой тине, скрытой под водой.
Голос — если это был голос — послышался вновь, на этот раз слева. Через мгновение он звучал уже сзади… казалось, прямо за спиной Луиса, буквально в шаге от него, и если сейчас обернуться, он увидит кошмарную тварь с оскаленными зубами и горящими глазами… но в этот раз Луис не стал медлить. Он смотрел прямо перед собой и шел вперед.
Внезапно туман потускнел, и Луис осознал, что перед ним в воздухе висит лицо с губами, растянутыми в зловещей ухмылке. Глаза, раскосые, как на классических китайских рисунках, были желтовато-серыми, запавшими, блестящими. Широко раскрытый рот застыл в пугающей гримасе, нижняя губа вывернулась наружу, обнажая черные зубы, стертые почти до корней. Но больше всего Луиса поразили уши, которые были даже не ушами, а изогнутыми рогами… не как у дьявола, а как у барана.
Эта парящая в воздухе кошмарная голова, кажется, что-то говорила — говорила со смехом. Рот шевелился, хотя вывернутая наружу губа так и не возвращалась на место. Вены пульсировали черной кровью. Ноздри раздувались и выдыхали белый пар.
Когда Луис подошел ближе, изо рта головы вывалился язык. Длинный и заостренный, грязно-желтого цвета.
Он был покрыт шелушащимися чешуйками, и пока Луис смотрел, одна из чешуек откинулась, как крышка люка, и оттуда выполз белый червяк. Кончик языка лениво покачивался в воздухе, где должно было быть адамово яблоко… чудовище смеялось.
Луис еще крепче прижал к себе Гейджа, словно хотел защитить, его ноги начали соскальзывать с кочки.
Может быть, ты увидишь огни святого Эльма, моряки называют их огнями духов. Они иногда принимают необычную форму, но бояться не надо. Если вдруг станет не по себе, просто не смотри на них, и все…
Голос Джада у него в голове придал ему уверенности. Он решительно шагнул вперед, пошатнулся, но быстро восстановил равновесие. Он не смотрел на лицо — если это действительно было лицо, а не плод его воображения и не сгусток тумана, — но заметил, что оно движется следом за ним, держась всегда на одном расстоянии. А какое-то время спустя оно попросту растворилось в тумане.
Это не огни святого Эльма.
Конечно, нет. Это место заполнено духами; буквально забито ими. Стоит лишь оглядеться по сторонам, и ты увидишь такое, от чего точно рехнешься. Но он не станет об этом думать. Ему вовсе незачем об этом думать. Ему вовсе незачем…
Что-то зашевелилось в тумане.
Луис застыл на месте, прислушиваясь… да, что-то двигалось там, в тумане, и оно приближалось. У Луиса в прямом смысле отвисла челюсть, все державшие ее сухожилия вмиг ослабели.
Он в жизни не слышал подобного звука: звук был живым и громадным. Где-то рядом — и с каждой секундой все ближе — трещали ветки. Мелкий кустарник ломался под невообразимыми ногами. Земля под ногами Луиса тряслась, как желе. Он вдруг понял, что стонет,
(Господи, Господи Боже, что там такое, что там в тумане?)
и снова прижал Гейджа к груди; только теперь до него дошло, что лягушки и птицы умолкли, а в сыром воздухе разлилось густое, тошнотворное зловоние тухлого мяса.
Что бы это ни было, оно было огромным.
Объятый ужасом, Луис запрокинул голову, как человек, следящий за траекторией взлетающей ракеты. Земля содрогалась от топота приближавшегося существа. Раздался треск дерева — не ветки, а целого дерева, — упавшего где-то неподалеку.
Луис что-то увидел.
На миг в белесом тумане проступил сизо-серый неясный силуэт, но он был выше шестидесяти футов. И это была не тень, не бесплотный дух; Луис чувствовал движение воздуха, потревоженного проходом этого существа, слышал грохот его великанских ног и хлюпанье влажной грязи.
На миг ему показалось, что высоко-высоко сверкнули две желто-оранжевые искры. Искры, похожие на глаза.
А потом звук стал затихать. Когда он отдалился, где-то неуверенно вскрикнула птица. Ей ответила другая. Потом в их беседу вступила третья, четвертая, пятая, шестая — настоящий птичий базар. Топот гигантского существа (медленный, но уверенный; и это, наверное, было страшнее всего: ощущение осмысленного продвижения) удалялся на север. Все тише… и тише… и вот его больше не слышно.
Луис наконец сдвинулся с места. В спине и плечах застыла адская боль. Он весь вспотел, от шеи до пяток. Первые весенние комары, только что вылупившиеся и голодные, почуяли его и слетелись на ночной пир.
Вендиго, о Господи, это был вендиго — существо, что проходит по северным землям, и если оно прикоснется к тебе, ты превращаешься в людоеда. Да, это был он. Вендиго прошел в шестидесяти ярдах от меня.
Он велел себе не глупить. Надо брать пример с Джада и не задумываться о том, что можно увидеть или услышать на этих болотах за Клатбищем домашних жывотных, будь то гагары, огни святого Эльма или вся команда «Нью-Йорк янкиз». Пусть это будет что угодно, лишь бы не твари, проникающие в наш мир из каких-то запредельных пространств. Пусть будет Бог, пусть будет воскресное утро, пусть будут улыбчивые священники-англиканцы в ослепительно белых одеждах… но только не эти ночные ужасы, выходцы с темной стороны Вселенной.
Луис шел вперед с сыном в руках, и земля у него под ногами вновь обретала твердость. Вскоре он вышел к упавшему дереву, чья крона вырисовывалась в редеющем тумане подобно серо-зеленой метелке из перьев, брошенной великаншей-домохозяйкой.
