– Так, подожди, Володя. Сейчас из того же дома вышла женщина. Ну и особа!
– Что, красавица?
– Сам посмотри.
Беркутов выглянул в окно.
– Вот это габариты! Судя по ним и одежде, тоже занимает неплохое местечко в совете.
– Идет к главному проспекту. Отойдем от окна. – Кириллин позвал хозяина дома: – Авдей Гаврилович, подойти можете?
– Отчего нет? Что-то случилось?
– Мимо дома сейчас пойдет женщина. Посмотрите, не знаете ли ее.
Шановская прошла, старик отрицательно покачал головой:
– Не припомню. Но город большой.
– Как и сама дама. – Беркутов улыбнулся.
– Да, полновата. Судя по тому, что спокойно разгуливает по проспекту, проходит заставы красноармейцев, она сама какая-нибудь начальница либо чья-то жена. Она вышла от бабки Арины?
– Оттуда.
– К ней многие ходят. Вот комиссар, видно, и искал у ведуньи эту пышную женщину. Кстати, у Арины снимает комнаты офицер, переметнувшийся к красным, – проговорил старик.
– Что за офицер? – Кириллин и Беркутов переглянулись. – Сколько смотрим, а никого, кто постоянно заходил бы в тот дом, не видели.
– А он, как и вы, наверное, чтобы миновать заставы, ходит по Верх-Вознесенской и переулкам.
– Скорей всего.
– Он нам нужен? – спросил Беркутов.
– Не знаю. Надо хотя бы узнать, кто он такой.
– Бывший штабс-капитан Белый, – сказал Горин. – Слышал я, что приехал он из Москвы, служит в военном комиссариате. У бабки Арины снимает комнату. Проживает один. Это все.
– Штабс-капитан у Голощекина. Странно, – проговорил Кириллин.
Беркутов похлопал его по плечу:
– Сейчас, Сережа, удивляться нечему. К сожалению и нашему позору, многие кадровые офицеры встали на сторону большевиков.
– Я бы их без суда и следствия к стенке ставил за измену.
– Быстрей они тебя поставят.
– А вот это еще посмотрим. – Кириллин отодвинул стул от окна. – Сколько пялимся на этот дом, и все без толку. Надоело. Чего на него смотреть? Подойти на рассвете, уничтожить охрану и атаковать!
– Там не меньше двух десятков красноармейцев. Большинство латыши, мадьяры. Внешнюю охрану снять можно, – рассуждал Беркутов. – Но в сам дом не прорваться.
Кириллин повысил голос:
– И что, вот так сидеть и ждать неизвестно чего?
– Не неизвестно чего, а подходящего момента. Решение принимает князь Покровский, уверен, он что-нибудь придумает.
– Сил у нас маловато, Володя. Нам бы сотню казаков, вот тогда разнесли бы мы охрану в пух и прах. Да и прикрыть отход с семьей государя смогли бы.
– Где же ее взять-то, сотню? Да и связь со штабом Сибирской армии не наладишь. Далеко она. Да, продвигается успешно, но шагать ей сюда еще верст семьсот, не менее.
– Но должно же командование армии попытаться освободить императора, выслать к Екатеринбургу специальные отряды.
– Не пройдут они, Сережа, ни крупные, ни мелкие. Красные пока подступы к городу держат крепко.
– И что? Ждать?
– Полагаться на князя.
– А если этот Голощекин в Москве договорится и семью отправят туда? Тогда чего ждать будем? За кем смотреть? За особняком, который уже надоел до чертиков? Глаза закроешь, он перед тобой.
– У меня то же самое, но делать, подпоручик, нечего.
– Может, в ночь поехать на Гаврилов хутор? Поговорить с генерал-майором?
– Он что велел? Без экстренной необходимости пост наблюдения не покидать, доклады по результатам через связных. Ты хочешь нарушить приказ князя?
Кириллин вздохнул:
– Нет.
– Тогда смотри, а я пойду, по городу похожу, может, еще кого-нибудь знакомого встречу.
– Ты смотри, в ЧК не попади.
– К Лукоянову?
– К нему.
– Так к Федору попасть не страшно. В отличие от других, он человек образованный, главным редактором газеты «Пролетарское знамя» был, подписывал статьи псевдонимом Маратов, как я понимаю, в честь известного француза.
– Будет тебе образованный, когда в подвале окажешься.
– А с чего вдруг, Сергей? Я человек ясный. Да, офицер, но пострадавший от царского режима. Инвалид. Не думаю, что ЧК интересна моя личность.
– Увидят, что ты кружишь возле совета, казарм, заинтересуются. Плевать твоему интеллигенту Лукоянову на инвалидность.
– Ты раздражен, Сергей, это объяснимо. Может, тебе запросить замену у князя?
– Нет. Просто, Володя, безысходность внутри какая-то. Вот он, дом, где заключен государь с семьей, враг, который охраняет их. Мы все видим, а сделать ничего не можем.
– Еще не вечер, Сережа. Пошел я, в девять часов буду.
– Удачи.
Проводив друга, подпоручик Кириллин продолжил наблюдение за домом особого назначения, то есть особняком Ипатьева.
Через час Горин предложил ему пообедать:
– Я картошки сварил, ваше благородие. Пойдите, перекусите, а я посмотрю за домом.
– Благодарю, Авдей Гаврилович, что-то аппетита нет.
– Вам надо поесть. Ступайте!
Ровно в 9 вечера вновь прибыл поручик Беркутов.
– Вот и я, Сергей, можешь идти отдыхать. Только будь осторожен, в городе появились конные разъезды. Они останавливают прохожих, документы проверяют.
– У меня с документами порядок, ведь благодаря тебе я – бывший горный инженер.
– И все равно поаккуратней. Особенно на главном проспекте. На Уктусской спокойно. Лошадей я покормил, напоил, ужин на столе.
Неожиданно по стеклам ударили капли дождя.
– Это хорошо, – сказал Беркутов. – Дождь сейчас самое то, пыль прибьет, землю и дома остудит, да и тебе добраться легче. Красные мешать не будут, уйдут в казармы.
В три часа раздался стук в окно спальни.
Кириллин поднялся, подошел к окну, раздвинул шторки. За заплаканным стеклом он увидел лицо поручика Соловьева, прошел к двери, открыл ее.
Соловьев сбросил накидку, стряхнул ее, вошел.
– Доброй ночи, Сергей! Ну и погодка выдалась сегодня.
– Здравствуйте, поручик, проходите, да снимайте одежду, просушим.
– Прикажете мне в исподнем оставаться?
– Зачем же? Найдем что-нибудь из гардероба поручика Беркутова.
– Нет, Сергей, я ненадолго. Надо выбраться из города затемно.
– Где ваша лошадь?
– Оставил в роще перед красноармейским постом. Всаднику незаметно проехать через Екатеринбург невозможно.
