— Как? — спросил он. — Почему?
— Из-за лебедей, — грустно ответила она, вспомнив мамино письмо. — И из-за пряников… В общем, это долгая история.
— Я здесь, я с тобой, — сказал он, прижимая ее к себе.
— Я так тебя люблю! — выдохнула она. — Если я тебя потеряю, я этого не переживу.
— С какой стати тебе меня потерять? Я здесь, и я весь твой.
— Завтра похороны, — сказала Маша.
— Я буду.
— Нет, — сказал он. — Обязательно. Ты больше никогда не будешь чувствовать себя одинокой. Через два месяца я разведусь с Оксаной, и мы поженимся. Я всегда буду рядом с тобой.
Им не пришлось садиться в троллейбус, потому что он подвел ее к новенькой серой «Волге» с правительственными номерами и водителем, усадил ее на заднее сиденье и сам сел рядом.
Она знала, что немного позже расскажет ему все-все, но теперь лишь положила голову ему на плечо и тихо проговорила:
— Она так и не узнала, какой ты. Не увидит нашего ребенка..
Его глаза заблестели от счастья, когда Маша наклонила голову в знак согласия. Она поняла, что все в ее жизни определилось само собой.
— Поехали прямо на Патриаршие, — попросила она.
XLV
Похороны прошли тихо и скромно. Мама упокоилась в самой глубине Ваганьковского кладбища, где лежали ее сиятельные дворянские и советские предки. Было лишь несколько человек — самые близкие. Бабулю оставили дома по причине крайней ветхости, а у отца хватило совести явиться без любовницы.
Сначала гроб внесли в кладбищенскую церковку, отстояли заупокойную, а потом поставили перед узкой, тесной могилой, стиснутой со всех стороны соседними оградами. В яме виднелись истлевшие боковые доски других гробов, сплошными рядами уложенных под неглубоким слоем земли.
— Боже мой! — вырвалось у Маши, когда она взглянула на покрытое гримом лицо мамы при дневном свете. — Из нее сделали какую-то Мальвину!
Не было ни длинных речей, ни надрывных восклицаний. После скупых прощальных слов гроб опустили в могилу и засыпали.
Потом все медленно двинулись к выходу. У отца на лице было написано такое выражение, словно его жестоко обманули или даже предали. Одна щека была залеплена двумя полосками пластыря.
— Как ты? — обратилась к нему Маша, все острее ощущая общую, в том числе и свою, вину за все случившееся.
— Съезжу в Израиль, посещу святые места, — трагическим тоном ответил он. — Может быть, немного приду в себя после того, что вы со мной сделали.
— Давно бы катился колбасой в свой Израиль! — сквозь зубы процедила шедшая следом Катя.
Отец только втянул голову в плечи, словно опасался, что и старшая дочь может на него кинуться. Маша взяла его под руку и вместе шла с ним до ворот.
Волк шел позади всех и со сдержанным любопытством поглядывал по сторонам. Нечего сказать, оригинальное знакомство с семьей будущей супруги. Едва ступил с корабля, попал на похороны будущей тещи, да еще захватил остатки прошлого семейного скандала.
На выходе с кладбища им навстречу устремилась с соболезнованиями запоздавшая чета Светловых — Эдик и Раиса. Увидев бывшего муженька, Маша испугалась и невольно прижалась поближе к Волку: не слишком ли много будет для него всех этих столичных впечатлений!
Эдик почти не изменился. Только, конечно, изрядно раздобрел. Он протянул ей свою потную руку, и она ее пожала.
— Какой ужас, — сказал Эдик, — что нам пришлось увидеться снова по такому печальному поводу.
Маша замялась.
— Эдик, — начала она, — вот, познакомься…
— А! — с преувеличенным энтузиазмом воскликнул Эдик. — Так, значит, вы тот самый геройский кавказский полковник!
Волк изящно оскалился.
— Да, это я. А вы, значит, бывший муж? Эдик слегка покраснел.
— Забавная штука — жизнь, — сказал он. — В наше свадебное путешествие Маша предлагала отправиться посмотреть Кавказ, но я настоял на Киеве и Одессе.
— Судьба, — согласился Волк.
Возникла неловкая пауза.
— Кстати, — сказал Эдик, — как там у вас обстановка?
— Что вы имеете в виду? — не понял Волк.
— Ну там, на Кавказе, — поспешно пояснил Эдик. — Я у вас как у специалиста хочу проконсультироваться. Наша фирма ждет подходящего момента, чтобы начать скупать недвижимость на Черноморском побережье. Дело рискованное. Как бы божий гнев снова не обрушился на эти райские места…
— Время еще есть, — успокоил его Волк. — Вы еще успеете и купить, и продать.
— Вы полагаете? — серьезно кивнул Эдик.
— Прими мои поздравления, Эдик. Я слышала, что у тебя родился ребенок, — сказала Маша.
Он просиял и тут же извлек из внутреннего кармана пачку фотографий.
— Вот он. Разве не прелесть! — воскликнул он, почему-то обращаясь к Волку.
— Вылитый отец, — кивнул тот и искренне прибавил: — Вы счастливый мужчина.
— Еще бы! — подала голос молчавшая до этого момента Раиса.
У нее по-прежнему были такие же длиннющие зеленые ногти. Однако она уже не была гибкой и тонкой, словно змея. Она была толстой и неповоротливой, как носорог. Волосы у нее были обкорнаны так куце, что голова стала похожа на треугольную грушу. Кажется, чувство собственницы по отношению к Эдику не только не угасло, а, напротив, при виде Маши вспыхнуло с новой силой. Если бы она знала, что Маша не только не жалела, что упустила такого шикарного мужчину, но даже готова была разреветься от сознания потраченных на него лет, которые могла бы провести со своим полковником!
— Спасибо, что пришли, Раиса, — сказала Маша.
— Мы слышали, что мама оставила какую-то записку? — шепнул Эдик. — Это был не несчастный случай?
— Это касается только нашей семьи, — холодно ответила Маша.
— Ну да, и я о том же самом! Я все еще считаю, что мы одна семья. Разве ты забыла, что мы были мужем и женой? Я понимаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь.
— Что ты хочешь этим сказать?
— За успех всегда приходится платить. И довольно высокую цену, — вздохнул он.
— Ты о чем?
— Так, вообще… — замялся он, краснея. — Не думаешь же ты, в самом деле, что все это случайности?
— Случайности?
— Ну да. Сначала этот твой звукооператор. Теперь вот мама… Кто еще?
— Эдик! — оторопела Маша. — Ты с ума сошел! Ты говоришь ужасные вещи!
У нее на глаза навернулись слезы.
