— Ну хватит, — произнес все тот же голос.
В висках у Мэгги стучала кровь, почти заглушая все внешние звуки. Она опять была не готова к тому, чтобы услышать голос. И вновь не успела понять, слышала ли она его где-то раньше или нет, чудится ли ей, что слышала, или нет… И тогда неизвестный, словно желая прийти ей на помощь, вновь заговорил:
— Оденьте ее.
И вот тут она узнала голос! Безошибочно! Она узнала этот голос и человека, которому он принадлежал…
ГЛАВА 55
Иерусалим, пятница, 09:21
— Что могу сказать, Мэгги… Жаль, что так все обернулось. Жаль.
Теперь те же самые люди, которые несколько минут назад сдирали с нее вещи, принялись столь же споро ее одевать. Со стороны это, наверно, смотрелось забавно… Наверно, точно так же одевают на прогулку парализованных инвалидов… Или театральных артистов за кулисами, которые должны вот-вот вновь выйти на сцену, но уже в другом наряде. Когда она почувствовала, как они натягивают на нее брюки и обувают ее, ей безумно захотелось хихикнуть. Но не получилось. Да и кляп во рту мешал.
Едва она только подумала о нем, как он исчез. Язык, будто чужой, едва не вывалился изо рта. Мэгги зашлась в надсадном, туберкулезном кашле. А когда она наконец отдышалась, с ее глаз сняли и повязку. После этого один из похитителей жестко взял ее за плечи и усадил на деревянный стул.
Люди в масках вышли из комнаты. Она вполне соответствовала только что произошедшему — маленькая, почти лишенная мебели, без окон, с грязными стенами и полом. Напротив того места, где сидела Мэгги, стоял деревянный письменный стол. Самый банальный на вид. Очевидно, именно на нем ее… разложили несколько минут назад.
А за столом сидел… он.
— Поверь, я приношу свои самые искренние извинения за случившееся. Мэгги, правда… Это было ужасно, я знаю. Знаешь, как такие штуки называют в тюрьмах? Шмоном. Ты только вообрази… И ведь какое поганое словечко… Так что извини за шмон и давай забудем о нем. Честно… врагу такого не пожелаешь.
Мэгги вглядывалась в его лицо и сама себе дивилась. Казалось бы, она должна сейчас наброситься на него, впиться ногтями в его рожу, засадить коленкой в пах, задушить, уничтожить… Казалось бы, один взгляд ее должен был сжечь его почище дьявольского огня… Но она сидела и не верила своим глазам. То, что происходило с ней в этой комнате, совершенно не вязалось с тем, что она видела сейчас. Казалось, столкнулись два параллельных мира… в самой неожиданной точке…
— А теперь, когда все позади, давай поговорим спокойно, Мэгги. Для начала скажи мне, куда ты спрятала табличку.
— Ты… ты…
— Давай рассуждать здраво. Мы обыскали тебя всю. Так сказать, с головы до ног. И ничего не нашли. Я присутствовал здесь с самого начала и все видел собственными глазами. Уж извини. Но раз мы не нашли ее при тебе… — Голос его стал чуть выше. — Значит, она где-то в другом месте. Скажи мне, девочка, где же?
— Не знаю…
— Да брось ты, ей-богу. Мне отлично известно, что ты расщелкала все головоломки, которые разделяли тебя и эту табличку. Расщелкала как орехи. И после этого ты хочешь, чтобы я поверил в то, что ты до нее не добралась?
— А ты хочешь, чтобы я разговаривала с тобой, обсуждала что-то, выдавала какие-то секреты после того… после того, что ты со мной сделал? Да я слова тебе больше не скажу, сволочь!
А потом произошло то, чего Мэгги сама от себя не ожидала. Не поднимаясь со стула, она вдруг плюнула в него и, как ни удивительно, попала.
— Мне это нравится, Мэгги, — спокойно, утеревшись платком, проговорил он. — И ты отлично это знаешь. Девочка с характером! Да еще и весьма соблазнительная… когда нагишом… Вот это я называю убийственным сочетанием!
Мэгги молчала. Ее тело отлично помнило унижение и пока не могло от него оправиться, но мозг уже перенес первоначальный шок. К Мэгги вернулась способность рассуждать. Перед ней сидел человек, которому она еще вчера доверяла. И он оказался ее злейшим врагом. И хотел заполучить то, что она искала.
— Значит, — медленно проговорила она, — ты стоишь за всем этим? Ты? За всеми этими убийствами?
— У меня правило, Мэгги: не распространяться о деталях тех операций, которые проводятся под моим руководством. Что ты, в самом деле… Уж кому и знать это, как не тебе.
И он улыбнулся. Это была улыбка всезнающего и всепонимающего циника. Когда политики разговаривают друг с другом в присутствии непосвященного, они часто обмениваются между собой подобными улыбочками.
А он был большой политик. Уж если кого и можно было назвать политиком, так это его — Брюса Миллера, личного советника президента Соединенных Штатов Америки.
ГЛАВА 56
Иерусалим, пятница, 09:34
— Так это вы следили за мной?
Ее вопрос прозвучал достаточно жалко.
— Мы. Мы не спускали с тебя глаз, и ты это чувствовала.
— Кто это «мы»? На кого вы вообще работаете-то, черт возьми? — Кровь ударила ей в голову. — Ты преступник, тебе это известно? Ты предатель и изменник! Ты предал свою страну! Ты предал своего ненаглядного президента!
— Мэгги… Давай поговорим без этой твоей ирландской паршивенькой философии… Оставим ее Боно,[17]который лично мне уже смертельно надоел. О, я знаю вас, ирландцев! Добренькими хотите быть? Меня уже тошнит от вашего акцента! Так что прошу тебя… по-хорошему прошу… обойдемся без этого. — Миллер откинулся на спинку стула и принялся жевать антиникотиновую жвачку. — И не забывай, что мы с тобой не на переговорах. Ты сейчас не американский дипломат, а я не какой-нибудь самозваный генералиссимус, главнокомандующий повстанческой армии банановой республики. У тебя есть то, что нужно мне. И при этом у тебя нет на руках козырей, Мэгги. Ни одного, даже самого завалящего. Скажи, куда ты припрятала табличку, и разойдемся, как друзья.
«Мы с тобой не на переговорах…» Стоило ему только заикнуться об этом — и Мэгги окончательно пришла в себя. Ей всегда легко давалось то, что не дается столь многим людям, — она умела расставлять приоритеты и безжалостно вытесняла из головы неактуальную информацию. То, что произошло с ней в этой комнате, было в данный момент уже не актуально. И Мэгги отодвинула мысли об этом на задний план. Ненависть к монстру, что сидел сейчас напротив, также утратила актуальность, и Мэгги выгнала ее из своего сердца. По крайней мере на время.
У нее сейчас были дела поважнее…
— Я не буду говорить с тобой до тех пор, пока ты не объяснишь мне, что происходит.
— Мэгги, не заставляй повторять. У тебя нет козырей. Ты не вправе диктовать условия. Если не расскажешь все добровольно, я вытряхну из тебя это силой.
