предпочтение более честной и убедительной. Представлять себе ситуацию в таком виде, значит идеализировать проблему. Человек постоянно находится под действием агрессивной пропаганды, которая льется на него со всех сторон, источники пропаганды из противоборствующих лагерей не соревнуются между собой, но оба хотят его подчинить себе, манипулируя его сознанием. Человеческая психика, подвергшись мощной психологической атаке, изменяется и деформируется до такой степени, что человеку больше ничего не нужно, кроме простого решения, жесткой команды, чувства уверенности и легкого различения на добро и зло, понимания, что происходит, и восстановления психики до прежнего целостного состояния. Он не может перенести двусмысленности, не может понять, кому можно верить. К двум разнонаправленным пропагандистским воздействиям примешивается желание предпочесть пассивное состояние или примкнуть без лишних размышлений неважно, к какой партии. Мы уже подробно говорили об этом.
Тем более поразительно наблюдать, как зарождается это явление, представляющее собой отправную точку любой тоталитарной партии, даже в Соединенных Штатах. Хотя следует признать антидемократическими и ту, и другую из вышеперечисленных индивидуальных реакций. Обидно сознавать, что они – результат воздействия пропаганды по типу демократической. Вот здесь кроется фундаментальная проблема. На самом деле пропаганда (любая пропаганда, но в особенности разнонаправленная) разрушает все, не только саму идею демократии, но все ее свойства, сам фундамент демократии, ее жизненную основу, без которой немыслимо ее существование.
Речь не идет, однако, о том, чтобы совсем отказаться от пропаганды во имя свободы определения общественного мнения, которое, как нам известно, никогда не бывает девственным, ни во имя свободы личного мнения, которое формируется обо всем и ни о чем, но ради того, что гораздо глубже свидетельствует о реалиях демократии, а именно: ради того, чтобы обеспечить индивидууму свободу выбора и установления различий, что является характеристикой демократического общества.
Каким бы ни было содержание доктрины, распространяемой с помощью пропаганды, результат воздействия на психику будет практически одинаковым. Хотя мы упоминали о том, что некоторые идеи в большей степени, чем другие, приспособлены к пропагандистским способам распространения и вследствие этого их пропаганда более навязчива, более результативна; а другие (демократическая и республиканская идеологии, например) плохо адаптируются к средствам пропаганды, они их парализуют. Но общим для всех результатом является постепенное затухание, растворение идеи в пропаганде.
Но, с другой стороны, это не есть свойство распространяемой доктрины придавать пропаганде зловредный характер, это сам по себе инструмент глубоко разрушительный и нечестный, хотя он действует по-разному, в зависимости от того, распространяет ли он единственную систему взглядов или множество точек зрения.
Что же сказать по этому поводу? Может ли пропаганда распространять демократическую идею? Разумеется! Может ли она использоваться правительством или группой людей, избранных в результате всеобщих выборов? Разумеется! Меняется ли от этого структура власти? Очевидно! И это не гарантирует, что демократия от этого остается прежней. Можно, конечно, с помощью пропаганды распространять демократические идеи под видом кредо внутри мифа о демократии. Можно, конечно, благодаря пропаганде, привести граждан на избирательные участки и внушить им мысль о том, что они голосуют за своих избранников. Но если считать, что демократия соответствует определенному типу человека, неким конкретным индивидуальным характеристикам, присущим личности, то надо признать, что пропаганда разрушает смысл жизни при демократии, она разрушает ее основы. Она создает человека, пригодного для жизни в тоталитарном обществе, который чувствует себя уверенно только будучи растворенным в толпе, не способного критически оценивать вещи, не умеющего делать разумный выбор, свой, пусть даже отличный от других, сопоставлять и анализировать, видеть различия, потому что у него сформированы твердые взгляды обо всем, потому что он приравнен к множеству таких же, как он, и таким и хочет остаться навсегда.
С помощью пропаганды можно добиться практически всего, единственно, что невозможно создать с ее помощью, так это свободного человека, т. е. такого, кто хотя бы в какой-то степени соответствовал идеалу демократического общества. Человек, живущий в демократической стране, стоит ему попасть под влияние пропаганды, лишается всего того, что демократия предполагает, а именно: уметь слушать других, понимать чужое мнение, уважать меньшинства, пересматривать свои взгляды, не верить догмам. То самое средство, которое распространяет демократические идеи, делает человека психологически соответствующим тоталитарному режиму. Его единственное отличие от нациста заключается в том, что он представляет собой «тоталитарного человека с демократическими убеждениями», но эти убеждения никак не влияют на его поведение. Подобное противоречие не осознается самим индивидуумом, для которого демократия превратилась в миф, теперь его поведение подчиняется стимулам из вне, которые приводят в действие механизмы условных рефлексов, а он-то при этом думает, что соответствует демократическим нормам. Само слово «демократия» для него теперь не более, чем один из этих стимулов, не имеющее ничего общего с первоначальным его значением. Гражданин может бесконечно повторять «священные мантры демократии», при этом действуя как эсэсовец.
Любая демократия, распространяющаяся в новой среде или пытающаяся сохранить свое влияние с помощью пропаганды, рано или поздно приведет к такому результату; а это означает, что успех демократической пропаганды заключается в отрицании самой себя как в индивидууме, так и в истине.
Неужели такое в самом деле может произойти?
Мы уже ранее говорили о том, что тот, кто не признает эффективность действия пропаганды на человека, неосознанно придерживается утверждения, что свободно мыслящая личность является неотъемлемой ценностью. Тот, кто признает, что пропаганда способна активно влиять на человека, по убеждениям является сторонником материалистических взглядов. Что касается нас, то мы бы с большим удовольствием предпочли, чтобы человек в современном мире не поддавался пропаганде, как было бы здорово, если бы она была бессильна перед личностью! К несчастью, события последних пятидесяти лет неумолимо доказывают, что это совсем не так. Нам даже кажется, что пытаться утверждать, что пропаганда не содержит в себе опасности для человека, на самом деле провокационна и вредна. Так как человек, будучи в полной уверенности, что она ему не угрожает или что он к ней невосприимчив, теряет бдительность, его воля и защитные механизмы сознания в значительной степени ослабевают. Зачем, в самом деле, тратить время и силы, чтобы разрушить коварные планы смешного тирана или участвовать в детских играх, затеваемых лукавыми пропагандистами? Стоит ли напрягать мозги, демонстрируя тонкость ума и трезвость рассудка, или упражняя твердость характера и высокие нравственные качества, чтобы сражаться с бумажным тигром; если пропагандистские путы сделаны из бумаги, то даже самый глупый сможет их избежать. Зачем подвергать испытаниям судьбу, выбирая наугад из того, что предлагает мне пропаганда, если я и без нее сделаю правильный выбор, тем более она ничего нового мне не предлагает? Ведь я разумный человек и она ничего не сможет изменить
