времён. Потому что аппаратные технологии себя не оправдали по многим причинам, которые я постарался вам обрисовать беглыми штрихами. А вот люди, прошедшие обработку традиционными методами, в результате оказываются истинно верующими. Эти методы длиннее, сложнее, требует больших трудозатрат. Но в итоге они нам гораздо выгоднее, потому что формируют подлинно убеждённых людей, которые к тому же несут свою веру дальше, они её… как это?.. забыл слово… не проповедуют, а…
— Исповедуют, — подсказала Прасковья.
— Именно так! — обрадовался Родион. — Исповедуют. И их не надо дополнительно накачивать и даже подпитывать верой. Мало того, замечено, что со временем многие твердеют и укрепляются в вере. И в настоящее время Наш Светоносный Отец обратил Своё высочайшее внимание на традиционные методы управления сознанием масс. Разумеется, тут тоже есть и должны быть свои технологии. Но технологии не аппаратные, а какие-то иные.
И вот наше руководство обратило внимание именно на Вас и Вашу работу, Прасковья. Мне сказали, что Вы как-то по-особому взаимодействуете с Церковью и умудряетесь добиваться некой синергии. Но мы об этом знаем крайне мало. Тот высокопоставленный чёрт, который рассказывал мне об этом, был в необычайном восхищении Вашей деятельностью. Он, разумеется, не знал, что я с Вами знаком. Вы в его рассказе представляли собой какую-то прямо-таки Василису Премудрую или как это называлось в русских сказках…
— Да-да, она такая, — печально закивал головой Богдан.
— Я подлинно возгордился, что знаком с такой необыкновенной особой, — усмехнулся Родион. — Но давайте обобщим всё, что я тут наговорил.
Первое. Сейчас происходит радикальная смена парадигмы в области управления сознанием масс. Происходит переход от аппаратных методов к традиционным: воспитание, образование, религиозная проповедь, средства искусства. Второе. Тот, кто владеет этими методами, тот владеет массами. Третье. Считается, что Вы, именно Вы, Прасковья Павловна, создали и руководите самой эффективной, на взгляд Нашего Светоносного Отца, системой управления сознанием масс. Её эффективность доказана событиями последних военных конфликтов и вообще высокой управляемостью масс вашей страны.
— Послушайте, Родион, ну не я же одна… — возмутилась Прасковья. Родион отстраняюще поднял руку:
— Я излагаю точку зрения, принятую в аппарате Нашего Светоносного Отца. Личного мнения по данной тематике не имею. Во всяком случае, релевантного. Его трудно ожидать от малообразованного старого хакера. В настоящее время Наш Светоносный Отец считает, что Россия непропорционально усиливается и это связано в числе прочего и с успехами управления сознанием масс, а эти успехи связаны с Вашей деятельностью. В высокой степени вероятно, что Нашим Светоносным Отцом будет принято решение о Вашем устранении. Более ничего не имею сообщить, — закончил он с заметным раздражением.
— Знаете, Родион, когда мы с Богданом только встретились — во второй раз встретились — мне вдруг впервые в жизни захотелось стать домохозяйкой. Тогда ещё не было Андрюшки, всё у меня шло успешно и замечательно, но — захотелось. А Богдан был решительно против. Сказал, что роль домохозяйки для меня абсурдна.
— Это уж как Вам будет благоугодно, — сухо ответил Родион. — Я доложил Вам, что мог, а дальше вы решайте, что надо делать. А теперь давайте допьём чай и я отправлюсь восвояси.
— А где Ваше «свояси»? — тихо спросила Прасковья.
— Тут, в двух шагах, на той стороне Тверской. Завтра я возвращаюсь в страну пребывания. — Родион пружинисто встал и направился в прихожую.
— Постой, я провожу тебя, — поднялся за ним Богдан. В прихожей Родион сухо поклонился:
— Честь имею! — И уже совсем в дверях добавил:
— Прощайте, Прасковья Павловна.
Мужчины ушли, а Прасковья села допивать чай с молоком. Мыслей никаких не было.
Вдруг она поняла, что именно старило Родиона, сохранившего прекрасную спортивную форму и отличную осанку. Он перестал быть насмешником! Не то чтобы он стал серьёзным — нет, скорее усталым. Похоже, он в чём-то разочаровался, может, в своей службе Светоносному Отцу. Не так-то сладко шататься из страны в страну, вскрывать чужие секреты, а зачем — чёрт его знает. Может, в глубине души ему тоже хотелось бы завести семью, чертёнка, но — увы. Да, он стал чертовским генералом, вероятно, превзошёл многих своих товарищей, но ему тоскливо и одиноко. Может, он и приехал, чтобы прислониться к ним, возобновить дружбу? А она не сумела удержать его… «Да, он приехал для этого, — вдруг поняла Прасковья. — Его рассказ об опасности — просто предлог. Не может быть так, чтобы сам Диавол заинтересовался моей работой. Абсурд какой! Просто Родиону одиноко, и всё видится в чёрном свете. А я должна всё видеть в белом свете, белом-белом, как молочко, которое я даю Чёртику».
66
Она в последний раз за день покормила Чёртика и, усталая, легла. «Да-да, я всё правильно поняла: Родион не то, что выдумал всё это, но сильно преувеличил. Не может такого быть». На этой мысли она уснула и даже не заметила, когда Богдан лёг рядом.
В седьмом часу утра, уже покормив Чёртика, Прасковья готовила незатейливый завтрак себе и Богдану. Богдан вышел в шёлковой пижаме переливчатого серо-чёрного цвета, которая ему необычайно шла, подчёркивая его породисто-чертовскую стать.
— Как тебе это? — спросила, подразумевая приезд Родиона. Богдан понял её.
— Парасенька, давай выберем время и спокойно всё обсудим. Единственное, что могу сказать сразу: Родион не стал бы тревожить тебя попусту.
— Но он мог преувеличивать, Богдан. Ты сам знаешь: при планировании войны всегда есть разные сценарии, план А, план Б и не знаю, что там ещё. Я не верю в опасность нашей работы для — смех сказать! — судеб мира.
— М-да, — усмехнулся Богдан. — Для судеб мира… Иногда они, эти судьбы, зависят от подлинных пустяков. Тебе следует посоветоваться с твоими начальниками.
— Начальник мой — Полковник, ты сам знаешь, — недовольным тоном проговорила Прасковья. — А что я у него спрошу: уходить мне или нет? Как ты себе это представляешь?
— Парасенька, тебе надо изложить то, что тебе стало известно. Очевидно, они об этом не знают, иначе были бы приняты меры по усилению твоей безопасности. Ты ведь практически не охраняешься. Твоя охрана может обезвредить разве что подвыпившего фаната, который домогается автографа. Ты носишь с собой обычные гаджеты, на которые может быть послан смертельный импульс, вообще, есть масса способов уничтожения такого хрупкого создания, как человек.
— Совершенно верно, Богдан, но смысла нет. Уничтожить, в принципе, можно любого и в любой момент, но — зачем? Из нас двоих ты, по-моему, гораздо опаснее Вашему Светоносному Отцу. Ты умеешь гораздо больше. Не просто больше, а принципиально иные вещи. Родион ничего о тебе не говорил? — она ощутила привычную тревогу о нём.
— Он напомнил
