даже для себя топнула ногой.
– Ты топнула ногой? – немедленно указал пальцем Илай.
– Завидуешь, что умею?
– Учишься быть принцессой?
– То есть ты тоже топаешь ногами?
Схватив его за руку, я попыталась добраться до новомодных наручных часов с золотым браслетом на крепком запястье.
– Эден, не надо срывать с меня одежду, – глумливо ухмыльнулся он.
– Закатай губу и не надейся! – Я проверила время и с отчаяньем воскликнула: – Двадцать минут! Армас нас не просто съест, а сначала заживо освежует!
Возглас разнесся по помещению, отразился от стен гулким эхом, испуганно затих.
– Что ты говорил об окне?
– Ты шутишь, – покачал Илай головой, но, видимо, прочитал в моем лице решимость и тяжело вздохнул: – Нет, ты, как всегда, серьезно.
Единственное окно, прыжок из которого не грозил отчаянным смельчакам переломом хребтины, находилось в алькове напротив комнаты смотрителя. Все еще не теряя надежды выйти из общаги через дверь, я постучалась к старику, но там была гробовая тишина.
Илай легко забрался на высокий подоконник, с грохотом распахнул створки. С улицы пахнуло холодом, сверху посыпались колючие, мгновенно тающие снежинки.
– Поверить не могу, что вылезаю из окна, – пробормотал он, посмотрев вниз.
Ледяной сквозняк путал светлые волосы и, бросая в лицо снежные пригоршни, заставлял его щуриться.
– Что ты там рыдаешь, принцесса? – задирая голову, поторопила я. – Тебе не впервой из окон вылезать. Здесь даже не третий этаж, выпрыгивай уже!
– Внизу сугроб.
– Мягче будет приземляться.
– Я как раз боюсь, что приземляться окажется твердо.
– Вот и проверишь. Сигай уже! – рассердилась я.
Он нырнул за окно, а следом раздался грохот и ядреные ругательства. Сугроб действительно попался с сюрпризом.
– Какого демона тут навалили хлама?! Кто хранит лопаты под окном?! – высказывался пострадавший.
Ох, лопаты нашлись! А я-то ломала голову, где одну про запас достать.
– Ну здорово! Нога в ведре застряла, – бранился он.
К сожалению, пока я вскарабкивалась на подоконник, пытаясь справиться с длинным платьем, сползающей с плеч мантией и собственной неожиданной неуклюжестью, Илай освободился из ведерного плена и смотрел на меня снизу вверх. Шейный платок выбился из-под воротничка и съехал набок, волосы торчали в разные стороны, поперек покрасневшей от мороза щеки тянулась тонкая царапина.
Он протянул руки:
– Спускайся, Эден!
– Божечки, как высоко! – испугалась неожиданно опасного прыжка.
– Я тебя поймаю.
В воображении нарисовалась странная картина, как я прыгаю с подоконника прямо в руки Форстада. Мы падаем, утопаем в снегу, и нас, замороженных, с идиотскими улыбками на лицах, находят только весной.
– Лучше полезу спиной…
Следуя собственному решению, я повернулась и с грациозностью крылатого скиффолса начала слезать с подоконника. Вытянула ноги, повисла на локтях. Платье до хруста натянулось на бедрах и сильно мешало движению.
– Ты же там не смотришь мне под юбку? – насторожилась я.
– Нет, – отозвался он снизу. – Под юбку не смотрю. Она у тебя задралась.
– Какого?.. – Тут выяснилось, что я умудрилась прищемить широкий подол и обнажилась собственными силами. – Отвернись немедленно!
– Эден, не переживай: все интересное прикрыто мантией, – уверил он.
– Наплевать!
Неожиданно я поймала себя на идиотской мысли, что, как назло, натянула с утра шерстяные чулки с самым простым хлопковым поясом, какой даже в общественную купальню надеть неловко. Знала бы, что в середине дня буду висеть с оголенными ногами, выбрала бы шелковые чулочки с кокетливой стрелочкой по всей длине!
– Форстад, ты отвернулся?
– Да!
– Что ты видишь?
– Стену.
– Опиши ее!
– Серая стена… Эден, останови приступ скромности! Что я, чулок не видел? Они, к слову, у тебя с начесом, что ли?
Смерть тебе, похотливая скотина! Я начала вытягиваться на руках и, выворачивая шею, как утка, быстро спросила:
– Ты меня ловишь?
Секундой позже на ягодицы легли большие мужские ладони. Напарник определенно меня ловил, даже подставил руки.
– Ты что же… – процедила я. – Меня за зад лапаешь?!
– Сама велела отвернуться! – возмутился он. – Что, не глядя, нащупал, за то и начал держаться!
– Держаться?!
– Поддерживать, – быстро исправился он.
– Ты уже повернулся обратно, почему твои руки все еще там? Немедленно схватись за талию!
– Не дотягиваюсь, – явно издевался он.
– На цыпочки встань!
– Не могу, под ногами ведро.
– Ты уберешь уже лапы с моего зада? – вызверилась я. – Нравится, да?
– Ну-у, – нахально прищелкнул он языком, – ничего так…
В следующий момент стало абсолютно наплевать, за какую часть висящего в воздухе тела меня поддерживал Форстад. Порыв ветра рванул створки, и окно со звоном хлопнуло над головой. От неожиданности я отпустила руки и, моментально теряя равновесие, начала заваливаться назад.
В романтических книжках герои часто падали в пушистый снег, и благородный мужчина сильной рукой всенепременно прикрывал неуклюжей девице шальную головушку, чтобы она не сотрясла последние мозги. Приняв на себя удар, он вставал как ни в чем не бывало и до места назначения тащил спутницу на плече. В реальности мы с Форстадом плюхнулись, как мешки с картошкой, и предательский снег совершенно не смягчил падения. От позабытого на зиму садового инвентаря поднялся страшный грохот, а «благородный мужчина» заорал, как портовый грузчик.
– Эден, ты какого демона отпустила руки? – рыкнул он, помогая мне выбраться из сугроба.
Чтобы все понимали, меня вовсе не подхватили под локотки, аккуратно возвращая в вертикальное положение, и даже не потянули за руку, нежно и предупредительно, помогая подняться. Вовсе нет! Он схватил меня за шкирку, как нагадившего котенка, да еще хорошенько встряхнул. Удивительно, как и на вороте платья с корнем не отодрались мелкие пуговки-шарики.
– А ты зачем мой зад ощупывал? – огрызнулась я, обожженными ледяным холодом руками поспешно смахивая с одежды снег.
– Да случайно я! – оправдался он.
– Вот и я случайно! Ты что делаешь? – изумилась, когда он принялся расстегивать пуговицы на пиджаке.
– Догадайся, демон тебя дери! – Он сорвал с себя пиджак и, не произнося ни слова, накинул мне на плечи. – Надевай!
Надо было бы поспорить и вернуть вещь владельцу, но от мороза зуб на зуб не попадал. Когда дело касалось выживания, первой засыпала принципиальность. Да и вообще я всегда считала, что люди преувеличивали значение принципов.
– А тебе не холодно? – дрожа, я быстренько сунула руки в рукава, запахнула полы с такой силой, что широкий для стройного женского тела пиджак натянулся на спине.
– Холодно, конечно, – процедил он, делая шаг и проваливаясь по колено в снег.
– Забери пиджак!
– Эден, просто закрой рот и позволь мне побыть хорошим парнем!
По мне, одно то, что он сиганул из окна, хотя – очевидно – желание любыми способами попасть на тренировку и не нарваться на наказание считал большой придурью, уже на пять минут делало его хорошим парнем, не
