«Да, — подумала Ева, — так оно и было».
— Киркендолл и Клинтон наверняка за всем этим следили. Либо они были достаточно близко для визуального наблюдения, либо на Айзенберри был передатчик с видео. Ты не участвуешь в убийстве, если не видишь его. Найдем их базу — найдем и записи всех убийств. Они наверняка их изучают, прокручивают, как хоккейные фанаты гоняют свои любимые матчи НХЛ. Выискивают промахи, изучают ходы, разрабатывают способы улучшения.
— Они ненормальные, Даллас. Господи, уже около трех!
— И что?
— Мы должны забрать Мэвис в пятнадцать ноль-ноль.
— Верно. Я увлеклась. — Ева покачалась с носка на пятку, изучая место, где пять лет назад было найдено тело Джейэнн Бренеган. — Я чувствую, мы близко! Нажмем нужные кнопки, заманим их в ловушку — и им конец. Они умны, хитры, но они уязвимы, потому что упрямы и не хотят отступить, пока не сделают дело. Они лучше погорят, но не уйдут, пока не выполнят миссию.
— Не могут остановиться, сменить курс и заняться чем-то другим?
— Да. Черт возьми, жизнь — сволочная штука! Ладно, поехали к Мэвис.
Ева не раз бывала на концертах Мэвис. Она бывала за кулисами и наблюдала за поклонниками, которым повезло туда проникнуть. Но она никогда раньше не видела, как девятилетняя девочка лишается дара речи при виде ее подруги.
Вообще-то при виде Мэвис кто угодно мог лишиться дара речи. Ее волосы, завитые бесчисленными мелкими колечками, выкрашенные в золотистый и переливчато-зеленый цвета, пышной копной обрамляли лицо. Глаза у нее в этот день тоже были золотые, осененные зелеными ресницами. На ней было темно-фиолетовое пальто до середины икры, которое она сняла, как только переступила порог. Под ним обнаружилось куцее платьице в золотых и пурпурных разводах. Яркость зеленых колготок подчеркивали сверкающие браслеты на коленях и щиколотках, а также пара золотых туфелек с прозрачными каблуками, наполненными золотой и пурпурной стружкой.
Ее беременность продвинулась уже настолько, что животик небольшой аккуратной горкой выпирал из пурпурно-золотых завитушек.
Браслеты на коленях, щиколотках и запястьях зазвенели, как колокольчики, когда она танцующим шагом приблизилась к онемевшей Никси.
— Привет! Я Мэвис.
Никси только кивнула; ее голова дернулась, как у марионетки на ниточке.
— Даллас говорит, ты любишь мою музыку.
Опять кивок. Мэвис усмехнулась.
— Я решила, что тебе это понравится. — Видимо, где-то среди бесконечных головокружительных завитушек был карман, откуда Мэвис извлекла компакт-диск. — Это мой новый клип: «Внутри, вне и над тобой». Он выйдет только в следующем месяце.
— Это мне?!
— Конечно. Хочешь посмотреть? Можно нам включить его, Даллас?
— Валяйте.
— Это супер! — воскликнула Никси. — Полный отпад! Мы с Линии… — Она умолкла и пристально посмотрела на диск. — Линии моя лучшая подруга, и мы все время смотрим ваши клипы. Но она…
— Я знаю. — Голос Мэвис смягчился. — Мне очень жаль. Моя лучшая подруга — Даллас, и я бы ужасно переживала, если бы что-то случилось с ней. Мне было бы очень больно. И я бы, наверно, долго вспоминала, как нам было весело вместе, чтобы не было так больно.
Никси кивнула.
— У вас ребеночек будет? Можно мне потрогать?
— Ясное дело! Иногда он там жутко брыкается, и это до ужаса клево. — Мэвис положила ладонь поверх ладошки Никси. — Ему надо там еще немножко повариться. Кстати, в новом клипе у меня потрясные переводные картинки на животе. Почему бы тебе его не включить? Я потом приду, посмотрю вместе с тобой.
— Ладно, спасибо. — Никси перевела взгляд на Еву. — Ты сказала, что приведешь ее, и привела. Спасибо.
Когда Никси убежала в гостиную, Ева подошла к Мэвис и положила руку ей на плечо:
— Я тебе очень благодарна.
— Бедная девочка… Черт! У меня сейчас тушь потечет. — Она заморгала изумрудными ресницами. — Слушай, если я смогу отвлечь ее хоть на пару часиков, буду только рада. Ой! Брыкается! — Она схватила руку Евы и шлепнула ее к себе на живот.
— Господи, не надо!
— Ты что, ненормальная или как?
— Или как.
И все-таки любопытство заставило Еву искоса взглянуть на круглый животик Мэвис. Это было странно… Она даже не знала, как это назвать. Как будто кто-то отбивал веселый ритм. И это было вовсе не так страшно, как ей казалось.
— Что оно там делает, танцует?
— Плавает, потягивается, кувыркается… Я уже на таком сроке, что у него ноздри открываются. И у него есть такие маленькие воздушные мешочки…
Ева отдернула руку и опасливо спрятала ее за спину. Мэвис засмеялась и, поглаживая живот, взглянула на лестницу.
— Привет, доктор Мира!
— Здравствуйте, Мэвис. Я бы сказала, что вы вся светитесь, но я никогда и не видела вас другой. Скажу просто, что у вас замечательно здоровый вид.
— Я и чувствую себя отлично все последнее время.
— Я не знала, что вы уже здесь, — сказала Ева.
— Приехала за несколько минут до вас. Я была наверху, говорила с Рорком. Он сейчас спустится. Через ворота только что пропустили миссис Барристер, мистера Дебласса и их сына.
— Я пойду займу Никси. — Мэвис подбадривающим жестом потрепала Еву по плечу и прошла в гостиную. — Включай, Нике! — крикнула она, и в следующую секунду послышался оглушительный шум, который в некоторых культурах, вероятно, именовался музыкой.
— Представление начинается! — мрачно объявила Ева. — Ладно, пойду посмотрю, как подвигаются дела у Пибоди.
22
«Это сборище при любых обстоятельствах можно было бы считать, по меньшей мере, странным», — решила Ева. Самым странным было ее собственное положение: она одновременно пыталась уделять внимание светской болтовне, наблюдать за реакцией Никси, разрабатывать стратегически важную операцию, координировать свою команду и играть роль хозяйки.
Ричард и Элизабет пережили кошмар убийства и публичного скандала, но вышли из него еще более сплоченными. Ева наблюдала, как они общаются с Никси — и вместе, и порознь. Девочка вела себя вежливо и даже оживилась. Казалось, она позабыла на время о своем горе в обществе Мэвис и мальчика одного возраста с ней.
Да, это было странное сборище. Но, судя по оживленному разговору, оно казалось таким одной только Еве.
В очередной раз зайдя к Пибоди, она сделала над собой героическое усилие, чтобы вернуться к светскому общению, хотя душа ее рвалась назад к полицейской работе.
Элизабет Барристер перехватила ее в коридоре:
— Спасибо вам, Ева. Никси — прелестная девочка.
— Да, она держится молодцом.
