Внутри мужского круга, взявшись за руки, водили хоровод женщины в длинных платьях, украшенных бусами. Они окружали пожилую женщину в центре в простом полотняном платье. Её головной убор был так велик, что сполз ей на нос.
Я присмотрелась внимательнее. Женщина в центре старательно прыгала на месте. На ногах у неё были простые белые туфли. А в промежутках между ударами бубна я услышала, как она припевает:
Глава 11
Недотроги
На следующий день рано утром мы покинули Висконсин и продолжили путь, глотая мили вдоль южной границы Миннесоты. Мы проезжали по зелёной холмистой местности, где леса подступали к самой трассе, а воздух был напоён ароматом сосен.
– Наконец-то! – воскликнул дедушка. – Хоть какое-то разнообразие! Я люблю разнообразие! А ты, цыплёночек?
Я так и не стала говорить о том, что случилось накануне, когда я до полусмерти испугалась, вообразив, что они меня бросили. Я сама не понимала, что это на меня нашло. Наверное, с того дня, как мама бросила нас тем апрельским утром, я подспудно боялась, что меня бросят все близкие, один за другим.
И я была рада вернуться к истории Фиби, потому что когда рассказываешь, трудно думать о чём-то другом.
– И что, Пипи получила новое письмо? – спросила бабушка.
Она получила. На следующее воскресенье мы с Фиби снова собрались в гости к Мэри Лу. Когда мы вышли из дома Фиби, на крыльце лежал ещё один белый конверт с листком голубой бумаги. Послание гласило: У каждого своя повестка дня.
Мы с Фиби долго осматривали улицу. Никаких следов того, кто оставил послание. Мэри Лу сочла эти письма (и это, и прошлое) очень интригующими.
– Это так загадочно! – воскликнула она. – Вот бы кто-нибудь оставлял послания мне!
Зато Фиби считала эти послания жуткими. Правда, её пугали не письма – в них не было ничего ужасного – а сама мысль о том, что кто-то неизвестный шастает возле их дома и оставляет конверты на крыльце. Она боялась, что кто-то нарочно следит за их домом, оставаясь невидимкой. Фиби была первоклассной трусихой.
А пока мы пытались понять, что значит это послание.
– Итак, – сказала Фиби, – повестка дня – это список дел, которые обсуждают на совещании…
– Так, может, это для твоего папы? – предположила я. – Он же ходит на совещания?
– Ну, наверное, ходит, – неуверенно ответила Фиби. – Он целый день так занят…
– Тогда это, может быть, от его босса, – сказала Мэри Лу. – Может, твой папа иногда опаздывает на совещания?
– Мой папа очень организованный, – тут же возразила Фиби.
– А при чём тут тогда первое послание? – продолжала рассуждать Мэри Лу. – Не суди человека, пока не обойдёшь две луны в его мокасинах?
– Я знаю, что это значит, – сказала я. – Я часто слышала эти слова от папы. Раньше я представляла себе две луны, которые сидят рядышком, но папа объяснил, что ты не должен судить другого человека, пока не поносишь его мокасины. То есть пока не поставишь себя на его место. На его точку зрения.
– И твой папа часто так говорит? – встрепенулась Фиби.
– Я знаю, к чему ты клонишь, – сказала я. – Но это не папа шатается вокруг дома и оставляет послания. Это не его почерк.
Когда в комнату к Мэри Лу зашёл Бен, она спросила его, что он думает об этих посланиях. Он взял листок бумаги с её стола и быстро набросал картинку. Меня охватило жутковатое чувство, потому что там в точности была изображена моя старая фантазия: две луны, которые сидят рядышком.
– А может, – обратилась к Фиби Мэри Лу, – твой папа слишком поспешно судит людей у себя на работе? И сперва ему надо походить в их мокасинах?
– Мой папа не судит людей слишком быстро, – возмутилась Фиби.
– Какая ты щепетильная! – заметил Бен.
– Ничего я не щепетильная! Я просто хочу сказать, что мой папа не судит людей слишком быстро.
Позднее мы решили пойти купить шоколадных батончиков. Я думала, что пойдём только мы втроём: Фиби, Мэри Лу и я, но не успели мы выйти из дому, как с нами увязались Томми и Дуги, а под конец Бен сказал, что тоже пойдёт.
– Не понимаю, как ты это терпишь, – сказала Фиби Мэри Лу.
– Что терплю?
Фиби молча кивнула на Томми и Дуги, нарезавших вокруг нас круги, как заводные игрушки. Они жужжали, как самолёты, и гудели, как поезда, и проносились между нами, и убегали вперёд, чтобы с криками свалиться в куча-мала, и снова вскочить на ноги, смеясь и толкаясь, и помчаться ловить шмелей.
– Я привыкла, – сказала Мэри Лу. – Мои братья всегда ведут себя так, будто у них мозги всмятку.
Бен всю дорогу шёл за мной по пятам, заставляя меня нервничать. Я то и дело оглядывалась, желая понять, что он там делает, а он знай себе шагал и улыбался.
Томми врезался в меня, и я едва не упала, но тут Бен меня поймал. Он обхватил меня руками за талию и не отпускал, даже когда стало ясно, что я уже не упаду. Я снова уловила этот странный запах грейпфрута и почувствовала, что его лицо прижимается к моим волосам.
– Пусти! – сказала я, но он не убирал руки.
И у меня возникло странное чувство, как будто по спине ползёт какое-то маленькое существо. Это ощущение не было неприятным – скорее щекочущим и лёгким. Я даже подумала, не засунул ли он что-то мне за шиворот.
– Пусти! – повторила я, и он наконец послушался.
Мы как раз стояли и покупали шоколадки, когда я немного испугалась. Не иначе как я слишком долго слушала Фибины страшилки про психов и маньяков с топорами. Мы с Фиби рассматривали журналы на прилавке, когда я почувствовала на себе чей-то взгляд. Я первым делом разыскала глазами Бена, но они с Мэри Лу выбирали себе батончики. А чувство не уходило. Я обернулась в другую сторону, и в дальнем конце зала увидела того самого дёрганого парня, который приходил к Фиби домой. Он стоял у кассы и за что-то расплачивался, но при этом не спускал с нас глаз, вслепую протягивая деньги кассирше. Я пихнула локтём Фиби.
