4
“бал холостяков”
После окончания школы у восемнадцатилетней Уоллис, как и у остальных выпускниц “Олдфильдс”, на первом месте стояло замужество. Конечно, она легко могла продолжить образование в высшем учебном заведении или найти работу, но Бессиуоллис этого даже в мыслях не допускала. Таким образом, девушкам, которые не собирались прокладывать путь через тернии к звездам своими силами, нужно было не просто быстро выйти замуж, а сделать это с максимальной выгодой не только для себя, но и для всех своих родственников. Будущий муж обязательно должен был быть богат, иметь хорошую родословную и принадлежать к одной из влиятельных семей Балтимора. Внешность не имела значения, хотя, если повезет, было бы неплохо, если бы он был еще и красив. Так или иначе, определяющую роль играли именно деньги.
В начале xx века в Америке движение феминисток только начинало набирать обороты, традиции Викторианской эпохи еще жили, а Балтимор был одним из немногих городов, в котором по-прежнему преобладал консервативный уклад жизни. Одной из таких традиций был ежегодный “Бал холостяков”, на котором дебютировали образованные молодые девушки из уважаемых семей – такие как Уоллис. Если девушке удавалось присутствовать на этом балу, будущее положение в высшем обществе ей было обеспечено. Из пятисот претенденток специальная комиссия выбирала всего сорок семь счастливиц.
Обычно бал проходил в “Лирик Театр”, в главном здании Оперы Балтимора, в первый четверг декабря. Он устраивался так называемым “Клубом холостяков”, который был основан в начале xix века в качестве бастиона неженатых мужчин привилегированного класса.
Это мероприятие было настолько важным для расчетливой Уоллис, что в какой-то момент стало для нее навязчивой идеей. Она не могла спать, есть или думать – в голове пульсировала одна мысль: “Буду ли я в числе сорока семи девушек или нет?”
И наконец долгожданный день настал. В октябре 1914 года Уоллис получила большое письмо, украшенное красивыми вензелями, которое просто невозможно было спутать ни с каким другим. В нем находилось подтверждение того, что отныне она в числе избранных. Теперь ей предстояло решить, в чем она будет на балу и кто из родственников-мужчин будет ее сопровождать.
Мать Уоллис вновь была вдовой, и рассчитывать на нее в финансовом отношении Бессиуоллис не могла, а времени до бала оставалось не так много. Ей пришлось обратиться к старому дяде Солу, который на тот момент уже был президентом крупного банка “Континентал Траст Кампани”, расположенного в новом пятнадцатиэтажном здании на пересечении улиц Балтимор и Калверт-стрит. В народе его банк по-библейски называли “храмом Соломона”.
В назначенный день и в назначенное время на новой машине бабушки шофер привез Уоллис в банк ее дяди. Уоллис переживала, что не сможет найти правильных слов и убедить Сола в необходимости выручить ее и поддержать материально. Набравшись смелости, она вышла из машины и направилась в его офис. Девушка слезно упрашивала дядю выделить ей некоторую сумму денег на выходные наряды для чаепитий, обеденных встреч и вечерних прогулок; говорила о том, что ей нужно обновить гардероб, купить несколько пар туфель и приобрести аксессуары. Она старалась объяснить, что бал очень важен для нее и что решается ее судьба.
Ей повезло – в тот день дядя был в хорошем расположении духа и благосклонно согласился выполнить ее просьбу. А кроме того, он был весьма доволен тем, как его племянница проявила себя в последние годы обучения в школе.
– Я знаю, какую жизнь и какие возможности дал бы тебе твой отец, если бы был жив… Я постараюсь сделать все возможное, чтобы помочь тебе.
На этом Соломон поцеловал Уоллис в лоб и вложил в ее руку свернутые бумажки. Она не посмела взглянуть на них при нем и, лишь вернувшись в автомобиль, обнаружила, что это были две купюры по десять долларов. С этих пор каждый раз, когда дядя выделял очередную сумму для Уоллис, это происходило именно так – несколько бумажек, аккуратно свернутых ровно до тех размеров, чтобы они могли поместиться в юной ручке его племянницы.
По сегодняшним меркам, казалось бы, сумма в двадцать долларов – мизерная, но по тем временам на эти деньги можно было купить как минимум двадцать платьев. Опасаясь, что она может промахнуться с выбором или что еще кто-то может прийти в таком же наряде, Уоллис решила шить одежду на заказ у одного из самых дорогих модельеров Балтимора, у Мэгги О’Коннер. Разумеется, как и все остальное, выбранное платье было нестандартным, отвечающим самым последним модным тенденциям, а именно – оно шилось по образу и подобию белого атласного платья бродвейской звезды Ирен Кэсл[14]. Уоллис могла часами стоять в ателье, пока миссис О’Коннер со своими подмастерьями подгоняла платье по ее угловатой фигуре, чтобы оно сидело идеально.
Элис уговаривала дочь выбрать нежно-розовый оттенок ткани для платья, что подчеркнуло бы ее юность.
Но спорить с Бессиуоллис было совершенно невозможно – эта девушка всегда поступала по-своему:
– Мое платье будет белым!
Уоллис подошла к предстоящему мероприятию со всей серьезностью и самоотдачей. Она часами занималась хореографией и разучивала новые виды модных танцев, одним из которых было страстное танго. Но наибольшее количество времени и внимания, конечно, было уделено классическому вальсу. Возвращаясь домой после бальных занятий, Уоллис продолжала репетировать дома, уговаривая мать вальсировать с ней.
Ллойд Тэбб, молодой человек Уоллис, о котором шла речь в предыдущей главе, сопровождал ее на всевозможных танцевальных мероприятиях и в клубах, чтобы она постоянно могла совершенствовать свою технику. И спустя некоторое время Уоллис добилась такого профессионализма, что могла бы составить конкуренцию самой Ирен Кэсл.
Итак, платье было готово, виртуозно танцевать Уоллис научилась, осталось лишь выбрать того, кто бы смог стать для нее самым лучшим и завидным эскортом на самом главном событии в ее жизни. Она должна, она просто обязана была быть рядом с самым лучшим партнером, чтобы все остальные девушки ей завидовали, а мужчины благодаря ее спутнику видели в ней привлекательную женщину.
Как правило, девушек должен был сопровождать один из родственников, возможно, брат, дядя или отец, желательно гораздо старше девушек; своих молодых людей, даже если таковые имелись, приводить было дурным тоном, поскольку дебютантки искали там не просто романтические отношения, а будущих супругов. Иногда допускалось присутствие нескольких родственников одновременно. Уоллис предстояло принять непростое решение: дядя Сол для этой роли был уже слишком стар, отца у нее не было, не говоря о родных братьях. Несмотря на отсутствие альтернатив, ей все же удалось подобрать себе достойную пару – выбор пал на двадцатисемилетнего кузена Генри Мактира Уорфильда-младшего (1887–1922), который и сам уже давно был очарован юной Уоллис. Кроме него Уоллис также вызвался сопровождать еще один мужчина – Джордж Барнетт (1859–1930), генерал-майор военно-морских сил США, второй[15] муж Лелии Монтекки Гордон (1870–1959), приходившейся Уоллис тетей по материнской линии. Джордж Барнетт должен был появиться на балу в парадной военно-морской форме, что, несомненно, по ожиданиям Уоллис, должно было произвести фурор.
