На второй день послов принимали после пабедья. Более уверенный сегодня в себе Радок твёрдо ступал по дощатому полу. Ольга улыбалась. Глаза бодро смотрели из-под тонких тёмных, будто рисованных, бровей, будто не было длинной утомительной ночи на пиру. Она поприветствовала посольство, сказала Радоку, что грамота боярам известна, и попросила его вслух повторить предложение Мала. Посол на мгновение смутился и, тщательно подбирая слова, повторил то, что написано было в грамоте. Его слушали не перебивая. Оценив это, Радок осмелел и разговорился, описывая выгоды, которые принесет слияние двух земель.
— С каких пор древляне с нами дружбы искать стали? — нахмурилась Ольга. — Или они нам уже не данники? Вместо того, чтобы виниться, Мал прислал посольство с предложением женитьбы как равный. Из этого можно сказать, что он убил русского князя нарочно, имея в мыслях отложиться. Верно?
Все было ясно. Такой поворот предполагал, но менее всего ожидал Радок. Весь этот почётный приём был оказан посольству как не русским данникам, а как прибывшим из другой страны, но не из уважения к древлянам, а как к врагам, нарушившим мир. Мал хотел быть равным Игорю и Ольге, вот теперь его и уравняли как врага. Ольга клонила к войне, терять было нечего, посол поднял на княгиню тяжелый взгляд:
— Князя твоего и вправду убивать не хотели до его шкод. То, что предложил тебе мой князь — от чистого сердца. Я жду ответа, княгиня.
Радок так и не успел увидеть, откуда взялся факел и кто махнул им перед его лицом. Затрещали, завернулись волосы на бороде, в палате запахло паленой шерстью. Ответ был ясен: тяжкое оскорбление посольства, древлянской земли и князя. Радок, потеряв себя от унижения и гнева, шагнул было к Ольге, но был тут же повален и прижат к полу гриднями[20], остальных, наставив на них копья, отогнали в угол. Радок, потеряв всю степенность, шипел и ругался, извиваясь под державшими его сильными руками. Ему заткнули рот грубо и верно: кулаком.
Униженное посольство выпроводили в этот же день, всучив размётную грамоту. Подарки, которые те отказались забрать обратно, раздали горожанам.
Глава 5
На западных границах княжества после размирья с древлянами стало неспокойно: с земель, плативших дань ляшским княжатам, участились пограничные набеги. Выслав на границу рать, Ольга лично начала собирать посольство к германскому королю Оттону, окончательно откладывая северную поездку на следующий год.
В боярском совете разделились мнения о предстоящем походе на древлян. Воевода Вульфаст, не раз бывавший в Искоростене, сведя брови на страшном, иссеченном шрамами лице, настаивал на зимней осаде.
— Город стоит на четырех высоких скалах, — говорил он, — вокруг него река Уж с её притоками. К городу ведёт лишь одна дорога — через болото. Летом нам не пройти и столицу не окружить.
Ему возражали:
— Город приступом не взять! Скала та со стенами вместях поболе двадцати саженей будет. Осада нужна, а где кормы брать дружине?
— Кормы найдём, но рати нам достаточной не собрать, — возразил Свенельд. — Проигрывать нам нельзя. К печенегам слать надо, да в Белобережье, пусть Улеб да Игорь Молодой людей дадут.
Когда спал весенний паводок и подсохшие дороги сделались проходимыми, из Вышгорода двинулись полки, скрипя колесами возов, стуча копытами коней и поднимая клубы пыли. Земля радовалась новой жизни, одевалась зеленью, купалась в лучах солнца, звенела пением птиц. К вымолам причаливали первые гости, идущие в Киев и ниже по Днепру. Весело загудел торг. Во дворах резвилась детвора, в городе творилась деловая ремесленная суета. Жизнь шла своим чередом. Подошло время сева, ратаи заполнили поля, сильными натруженными руками наваливаясь на соху и утопая в жирную пашню сошники.
По капризной воле богов первый бой приняли в том самом месте, где в свой последний раз бился князь Игорь. Выставленный на челе войска пеший окольчуженный полк принял на себя первый удар. Древляне, проведя ряд успешно отбитых русскими напусков, попятились, стремясь перейти в оборону. Боковые удары северской конницы обратили их в бегство. Печенеги, посланные в обход в тыл, дабы завершить сражение полным разгромом, наткнулись на древлянский обоз. В короткой сече степняки изрубили немногочисленное охранение и принялись делить добычу, не доделав задуманное. Мал ушел в Искоростень.
Доброга, один из двух оставшихся в живых воинов Игоря, прозванный за увечье Одноглазым, так и не смог показать место, где казнили князя: снег сошел и приметы стали совсем другими. Набольшие воеводы вместе с немногословным волхвом[21]оставили лешему в лесу гостинцы: подсохшие пряники. К вечеру этого же дня гостинцев уже не было — хозяин леса принял дар. На следующий день нашли место казни (его вспомнил, Доброга, затем уверявший соратников, что волхв шёл по лешачьим следам и он, Доброга, тоже их видел). Насыпали памятный курган, поклявшись справить тризну по убитому князю после отмщения.
Опасаясь засад на болоте, Свенельд велел загатить широкую тропу. Кмети, засучив рукава, брались за секиры, сминая чахлый предболотный лес. Наконец войско вывалилось под древлянскую столицу. Съёжившийся посад, налезая домами друг на друга, будто боясь наступить на болото, упираясь в берега рек, жался к высокой скале, на которой стояла недосягаемая, будто сказочная, древлянская крепость. Свенельд пустил рати в зажитье[22]. Древляне разбегались, оставляя на разграбление хоромы. Воздух наполнился гарью сожженных сел и весей. Несколько раз посылали древлянам с предложением открыть ворота взамен на прекращение грабежа и пощаду жителям, но Мал отвечал отказом. Начиналась горячая летняя пора.
Свенельд кормился в древлянах несколько лет и хорошо знал Искоростень и его бояр, у него там даже недавно были друзья, ставшие вдруг врагами. Плохо. Зато ведал, что снедного запаса вряд ли надолго хватит, потому оглядывал высокие скалы, на которых приземистыми шапками стоял город, и которые брать приступом решительно невозможно, ждал посольство. Уже отбили две ночные вылазки у самых рогаток, не дав врагу прорваться в стан. Свенельд был старым воином и ратных держал в строгости, поэтому стража не клевала носом, слушая обманчивую тишину ночи.
Посольство явилось через два месяца после начала осады. Старшим послом в этот раз был не Радок, видимо, Мал ему больше не доверял после позорного изгнания из Вышгорода. В светлом шатре русского набольшего воеводы древляне, тщательно подбирая слова, избегая подолгу смотреть в строгий костистый лик Свенельда, предлагали выкуп четыреста гривен серебром - сумма немалая. Свенельд просил больше. Послы переглядывались, сомневаясь. Воевода сам подсказал решение:
— Пусть Мал придёт ко мне. С ним и договоримся.
