В общем, парочка вышла что надо. Прямо хоть картину маслом пиши или устраивай фотосессию: трудовые будни императорской четы.
Гленда с лёгкостью, с блеском и без лишних раздумий справилась с испытанием. Сначала разобралась с неверным женихом (жаль, мне голубчик не достался, вот бы я на нём отыгралась), пустившим по ветру немалое приданое своей невесты, а потом, за день до свадьбы, по пьяни женившимся на другой. С которой, как выяснилось, уже давно крутил шуры-муры.
Герхильд выслушал показания пострадавшей и провинившейся сторон всё с той же невозмутимой физиономией. Ну хоть бы проблеск раскаянья в сумрачном взгляде, хотя бы какая-то эмоция! Сочувствие по отношению к зарёванной невесте или же презрение к моту и изменщику.
Ничего.
Строгий, но справедливый судья в лице рыжеволосой виконтессы велел разгильдяю год трудиться без вознаграждения у отца экс-невесты — золотых дел мастера, владевшего в столице ювелирной лавкой. И, пока будет пахать на несостоявшегося тестя, жить на иждивении своей новоиспечённой жёнушки, явно не обрадовавшейся такой перспективе.
Вторую проблему Гленда тоже разрешила быстро и успешно. Аптекарь из соседнего города — мужчина неопределённого возраста, чем-то напомнивший мне ястреба, наверное, из-за крупного мясистого носа с горбинкой и загнутым книзу острым кончиком — обвинил свою юную сиротку-помощницу в воровстве и с пеной у рта требовал, чтобы ей сию же минуту поотрубали к таграм собачьим руки.
Хорошо хоть хватило ума притащить бедняжку в императорский замок, а не чинить самосуд, за который сам мог лишиться обеих конечностей или и вовсе с головой расстаться.
Выслушав яростные вопли аптекаря, Гленда велела эрролу Хордису осмотреть обвиняемую. Вернувшийся в зал приёмов лекарь подтвердил догадку алианы: помощницу избивали. Потому и решилась бедняжка выкрасть у садиста-наставника ценные зелья: чтобы продать их и сбежать из кошмара, в котором жила долгое время.
Аптекаря арестовали за жестокое обращение с девушкой. Которую, о чём-то пошептавшись с Хордисом, Гленда объявила его новой помощницей.
Скальде уже не выглядел таким мрачным, и снова алиане досталась от него пусть и скупая, но всё-таки улыбка. Ну а старейшины после того, как виконтесса Дерьен озвучила свой вердикт, стали походить на группку религиозных фанатиков, явившихся на поклонение своей любимой богине.
Определённо, такая императрица им нравилась и всем устраивала.
Ариэлла тоже с достоинством справилась с обоими заданиями. Была в меру строга, в меру чутка и, конечно же, справедлива, и принятые ею решения нашли отклик в сердцах почтенных магов, выразившийся удовлетворёнными перешёптываниями и кивками. А ещё всё то время, пока находилась с тальденом, алиана купалась в лучах его задумчивых улыбок.
На меня Герхильд не смотрел. А если и удостаивал мимолётным вниманием, то чувство было такое, будто распинает взглядом.
Майлона нервничала и терялась. Но с помощью Ледяного и она довольно неплохо справилась с возложенными на неё заданиями.
Кому-то доставались проблемы совсем смехотворные, кому-то более сложные. Я тоже нервничала. Терпеть не могу быть в центре внимания, а в последнее время только и делаю, что становлюсь гвоздём программы. Надеюсь, сегодня всё пройдёт тихо, быстро и гладко. Если б ещё не приходилось сидеть бок о бок с этим некоронованным падишахом. Развёл тут себе гарем, понимаешь ли, и наслаждается любовью, пусть и навеянной чарами, красавиц-невест.
А я переживаю и страдаю.
Одна за другой алианы поднимались по ступеням трона, помогали алчущим и возвращались к придворным. Когда старейшина, тот самый бородач эррол Корсен, что решил испоганить нам первый день нового года, назвал моё имя, я уже не чувствовала под собой ног. От волнения и напряжения. Шла по залу, вдоль обратившихся в статуи Герхильдовых подданных, под аккомпанемент из оглушающего молчания и стука собственных каблуков.
Со всех сторон на меня летели копья взглядов. Один из которых, принадлежавший Скальде, обжигал ледяным пламенем, заставляя сердце в груди тлеть углями, а другой — Даливы — точно раскалённой кочергой ворошил эти самые угли, пробуждая внутри меня ответное, тёмное пламя.
Я опустилась перед тальденом в реверансе и тут же, не дожидаясь разрешения подняться, гордо выпрямилась. Вскинула голову, чтобы на миг увязнуть в расплавленном олове драконьих глаз. А потом уронила себя в кресло, чувствуя, как плечо Герхильда предательски касается моего.
Спешно отстранилась, прежде услышав шёпот, ощутив дыхание, болезненно-острой лаской скользнувшее по щеке:
— Столько украшений… И даже для булавки нашлось место.
— Для неё в первую очередь.
— Так боишься поддаться действию привязки? — неизменная издёвка в голосе и усмешка на губах.
Уф, как же я её, их обеих, ненавижу!
— Предпочитаю, чтобы сознание оставалось чистым и ясным. Не люблю, когда голова забита мусором.
— Мусором, значит, — глубокомысленно повторил Скальде и, приняв свою излюбленную небрежно-расслабленную позу, откинулся на спинку кресла.
В то время как я будто сидела на битом стекле.
Глава 6
Церемониймейстер важно ударил посохом по полу, и мальчики в трико, повинуясь звуковому сигналу, распахнули тяжёлые створки. Я поёрзала на сиденье, каждой клеточкой своего тела ощущая расположившегося рядом мужчину. Как будто он был продолжением меня самой.
Моей второй половинкой.
Ненавистной, нежеланной, от которой безумно хотелось избавиться. Отсечь её поскорее и исчезнуть если не из этого мира, то хотя бы из этого замка.
Убежать от сверлящих взглядов старейшин, любопытных — придворных, алчного — Хентебесира и торжествующего — Даливы.
Пока я мысленно боролась со своими собственными демонами и честно пыталась абстрагироваться от внешних раздражителей, вроде графини, из тёмного зёва галереи показались два крепких коренастых мужчины, одетых в скромные, но добротные одежды. Их сопровождали, потрясая телесами, принаряженные дородные дамы. В платьях простого кроя, но с незатейливыми украшениями и кокетливо наброшенными на плечи цветастыми платками. Румяные, как только что извлечённые из печи пышки. Жаль, румянец свидетельствовал не о том, что к нам пожаловали с мороза, а о напряжённых отношениях в объёмистом квартете.
Наверное, мне, как Гленде, досталось дело о подлой измене. Мысленно потёрла ладони в предвкушении, гадая, кто из этих затрапезных донжуанов сходил налево. Понятно, что виноватого следовало искать среди представителей кобелиного рода. Ну а что касается этих матрёшек — одна из них явно жертва, другая — бесчестная прелюбодейка. Но так уж и быть, проявлю монаршую милость и сильно наказывать изменщицу не буду. Как-никак она не Далива.
Ни один из мальчиков-с-пальчиков (хотя, если судить по длине и густоте бород, в которых проглядывала седина, они уже давно не были мальчиками) даже отдалённо не походил на Герхильда. Однако сегодня я испытывала стойкую неприязнь ко всем представителям сильного, то есть блудливого пола — всем, кроме Лёши, конечно же, — и с нетерпением ждала, когда смогу наказать хотя бы одного нечестивца.
