2. В ПРЕДВОЕННОЙ ГОНКЕ
Годы после Русско-японской войны не были потеряны для укрепления военно-промышленной базы империи. Утвержденную в 1905 г. минимальную программу удалось отчасти — в меру сократившихся финансовых возможностей — исполнить. Из пяти намеченных заводов — построены два — трубочный и тротиловый; вместо сооружения новых патронного и порохового были расширены и переоборудованы старые производства. Развитие ружейных заводов отклонялось от их основной специализации и заключалось в дополнительном установлении выпуска станков, взрывателей, кавалерийских пик, точных приборов для артиллерии. В наибольшей мере эти предприятия были приспособлены к усиленному выпуску новых деталей винтовки, вызванному переходом к стрельбе остроконечной пулей.
Нерешенной задачей оставалось создание казенных орудийного, пушечно-гильзового, снарядного заводов, но началось сооружение частных предприятий в Царицыне (артиллерия крупных калибров) и под Владимиром (порох). Расширялись заводы горного ведомства, предназначенные для выпуска снарядов, холодного оружия, артиллерии и снабжавшие металлом столичную казенную промышленность. Развертывались производства в морском ведомстве, в том числе выпуск орудий и брони на Обуховском заводе, на ряде частных военных судостроительных и машиностроительных заводов.
Дополнительный толчок усилению производства вооружения дало начало военных действий на Балканах в октябре 1912 г. 17 октября состоялось совещание об ассигнованиях, необходимых «для скорейшего снабжения армии недостающими предметами». Оно сделало заключение, что ускорить изготовление вооружения, в частности крепостной и тяжелой артиллерии, нельзя, «так как ныне использована вся производительность казенных и частных заводов». Выдвигалось на очередь дальнейшее усиление промышленности. 12 ноября Николай II разрешил Военному министерству закупать иностранное оборудование «без предварительных сношений с Министерством торговли и промышленности» с его обычным стремлением сдерживать заграничные заказы ведомств; теперь можно было заказывать оборудование за границей, не только без предварительного согласия этого министерства, но и «без испрошения в надлежащих случаях Высочайшего соизволения». 7 марта 1913 г., отвечая на запрос думской комиссии, ГАУ заверяло ее, что «широко воспользовалось» новыми полномочиями и заказало станки «наиболее совершенных» типов. Планом на 1913 и последующие годы для Петербургского орудийного завода и арсеналов предусматривались заказы многих сотен станков. Русские заводы, говорилось из года в год в объяснениях к планам, могли бы поставить удовлетворительные станки только «при заказах значительного числа станков одного типа и размера, и то лишь при условии сильного повышения цен», почему и «отдается предпочтение иностранным станкам, значительно более разработанным в конструктивном отношении и более дешевым».
Слабость Петербургского орудийного завода была очевидна артиллерийским генералам. Им приходилось мириться с тем, что из предприятий, состоящих в ведении ГАУ, он «является единственным производителем частей пушек и люлек (механизм, соединяющий ствол орудия с лафетом. — В. П.), прицелов, панорам (оптический угломер, взаимодействующий с прицелом. — В. П.) и телефонного имущества». А.А. Якимович, заведовавший всеми предприятиями ГАУ, 7 июня 1914 г. указывал, что «потребность в этих предметах значительно превышает производительность завода», положение изменится только с окончанием переустройства тесных помещений. На деле позднее выяснилось, что никакое «переустройство помещений» на старом месте не решает проблему и завод придется перенести куда-то из Петрограда. Но к началу войны расширение старого завода было в разгаре: «некоторые помещения пришлось освободить от станков», передвинув работы по исполняемым нарядам в другие места, хотя там для этого создались более «тяжелые условия».
Трехдюймовая полевая артиллерия имела к 1913 г. 40% нормального запаса фугасных снарядов, гаубичная — 58%, горная — 35%. ГАУ докладывало, что в целом пополнение боевых комплектов до нормы «предполагается закончить в половине 1914 года». Нехватку фугасных снарядов ГАУ рассчитывало устранить «во второй половине 1913 г… по мере изготовления взрывателей». В другом месте отчета ГАУ называло иной срок: не к середине, а «во второй половине 1914 г.». Как видно, сказывались колебания при оценке дееспособности предприятий. Не справлялся с заданиями новый Самарский трубочный завод. Затруднения эти приходится считать для него тем более естественными, что дело не клеилось и на старом Петербургском трубочном заводе. Понятно поэтому, что, обещая довести запас снарядов до нормы, ГАУ чувствовало себя неуверенно и указывало на зависимость успеха от налаживания выпуска взрывателей. Но, отчитываясь за 1913 г., военный министр В.А. Сухомлинов докладывал царю, что изготовление взрывателей «идет вполне успешно» и что недостаток фугасных снарядов «предполагается пополнить в течение 1914 г.», а пока имеется «около 55% положенного комплекта». В успокоительном духе отчитался в феврале 1913 г. и великий князь Сергей Михайлович, «главный артиллерист» империи. Думские эксперты уже в марте 1913 г. выражали уверенность, что «количество снарядов, конечно, у нас достаточно» (А.И. Звегинцов); как сказал докладчик по артиллерийской смете С.В. Лукашевич, «не сомневаюсь, что у вас [ГАУ] есть большие запасы, достаточный запас парков».
Помимо миллиона, ассигнованного Советом министров 2 ноября 1912 г. на станки ружейным заводам, Военное министерство получило 10 млн. руб. на создание «особого чрезвычайного запаса» пушечных патронов — речь шла об увеличении боевых комплектов легкой полевой артиллерии с 1000 до 1500 снарядов на орудие, причем ввиду срочности дела половину этих снарядов разрешалось заказать за границей. Тут же, однако, выяснилось, что и ружейные заводы работают — в мирное время — в две-три смены, и снарядная промышленность уже загружена до предела на весь 1913 г., так что и половину нужного количества заказов разместить у себя невозможно. Образовался остаток денег, и ГАУ предложило использовать его на «другие, более настоятельные нужды», в том числе «на образование запаса станков на трубочных, пороховых и др. заводах — 1 млн. руб.».[16]
Вопрос о размере запаса снарядов обсуждался 21 декабря 1912 г. в Артиллерийском комитете — главном научном и техническом подразделении ГАУ. Дело было представлено так, что увеличенный соответственно опыту войны с Японией запас в 1000 выстрелов «не уступает боекомплектам большинства иностранных держав»[17]. Комитет, «не отрицая все же пользы некоторого дальнейшего увеличения этих комплектов», увидел и «препятствие» этому — угрозу порчи пороха при длительном хранении. Лучшим выходом из затруднения могло быть «заблаговременное увеличение производительности наших заводов» — такое, чтобы они в условиях войны успевали делать столько снарядов, сколько потребует фронт. В итоге вместо обсуждения теоретических расчетов нормы запаса, соответствующей обстоятельствам будущих военных действий, ГУГШ решило прежде всего на деле достигнуть ранее установленной нормы, а уже потом думать о ее увеличении. Таким образом, неверно было бы считать, что все сводилось к сохранению прежней ограниченной, слабой нормы[18]; наоборот, этот показатель становился чисто условным ориентиром, и такой подход не означал отказа от усиления производства.
