В конце концов, когда тебе семнадцать, не думаешь о жизненном благополучии. Больше привлекают волнения, приключения, веселье и даже неизвестность.
Я повернула лошадь и сказала:
— Домой!
А ну, наперегонки!
И мы снова поскакали вдоль пляжа. Джонатан держался бок о бок, но я знала, что он только выжидал момент, чтобы обогнать меня. Ему во что бы то ни стало нужно было показать мне, что он всегда побеждает.
В отдалении я заметила всадников и почти тотчас распознала в них Шарло и Луи-Шарля.
— Посмотри-ка, кто там! — крикнула я.
— Нам их не надо. Давай вернемся и повторим нашу скачку.
Но я позвала:
— Шарло!
Мой брат помахал нам рукой. Мы подъехали к ним легким галопом, и я тотчас увидела, что Шарло сильно расстроен.
— Вы слышали новость? — спросил он.
— Новость? — переспросили мы с Джонатаном в один голос.
— Вижу, что не слышали. Они убили его… кровожадные псы… Моn Dieu, если бы я был там… Как бы я хотел быть там!
Как бы…
— В чем дело? — спросил Джонатан. — Кто убит и кем?
— Король Франции, — сказал Шарло. — Во Франции нет больше короля…
Я закрыла глаза. Мне вспомнились рассказы моего дедушки о королевском дворе, о короле, которого обвиняли во множестве вещей, за которые он не был ответствен. Но ярче всего мне представилась толпа, которая смотрит, как король поднимается по ступеням гильотины и кладет голову под нож.
Даже Джонатан посерьезнел. Он сказал:
— Этого следовало ожидать…
— Я никогда не верил, что они зайдут так далеко, — сказал Шарло. — Но теперь это произошло. Эта подлая чернь…
Они повернули историю Франции.
Шарло был глубоко взволнован. В этот момент он был похож на своего деда, а также на отца. Те оба были патриоты. Сердцем Шарло был во Франции, с роялистами. Он всегда хотел быть там, участвовать в безнадежном сражении за монархию. Теперь, когда король был мертв — казнен, как обыкновенный преступник на ужасной гильотине, — он хотел этого сильнее, чем раньше.
Луи-Шарль взглянул на Джонатана с почти извиняющимся видом.
— Видите ли, — сказал он, как если бы от него требовали объяснения, Франция — наша родина… Он был наш король.
Мы возвращались домой все вместе, молча, подавленные, печалясь о погибшем режиме, скорбя по человеку, который заплатил такую цену за грехи тех, кто ушел из жизни до него.
* * *
Новость распространилась в Эверсли. За обедом единственной темой разговора была казнь французского короля.
Дикон сказал, что ему понадобится съездить в Лондон, взяв с собой Джонатана. Он полагал, что при дворе будет объявлен траур.
— Всех правителей должен ужаснуть тот факт, что с одним из них обошлись, как с обыкновенным преступником, — заметил Дэвид.
— Но его гибель не была такой уж неожиданностью.
— Я никогда не верил, что это может случиться, — горячо возразил Шарло, — как бы ни укрепились революционеры.
Дикон сказал:
— Это было неизбежно. После того как королю не удалось бежать и присоединиться к эмигрантам, он был обречен.
Если бы он смог соединиться с ними, революция быстро бы закончилась. А ведь он мог сбежать с такой легкостью! Вот вам пример неумелости, доходящей до идиотизма! Путешествовать с такой пышностью! Парадная карета… Королева, изображавшая гувернантку… Как будто Марию-Антуанетту можно было принять за кого-нибудь, кроме как за Марию-Антуанетту! Это все было бы смешно, если б не было так трагично. Только представьте себе эту громоздкую и очень-очень роскошную карету, въезжающую в маленький городишко Варенн, и неизбежные вопросы: «Кто эти визитеры? Кто эта дама, выдающая себя за гувернантку? Попробуйте отгадать!
Ну и загадка!»!
— Это была отважная попытка, — сказал Шарло.
— Отвага мало что значит, когда ее спутником является глупость, сурово произнес Дикон.
Шарло погрузился в мрачное раздумье. Я никогда не подозревала, насколько глубоко он переживал эти события.
Дикон был в курсе всех событий. Мы могли только гадать, почему он проводит столько времени в Лондоне и при дворе. Вроде он был другом премьер-министра Питта, но в то же время в прекрасных отношениях с Чарльзом Джеймсом Фоксом и принцем Уэльским.
Лишь в редчайших случаях он открыто говорил о том, что мы привыкли считать его тайной жизнью, хотя, как я полагаю, кое-чем он делился с моей матерью. Она сопровождала его всюду, так что должна была иметь какое-то представление о его делах. Но если и так, она никогда не выдавала секрета.
На этот раз Дикон немного разоткровенничался. Он сказал, что Питт превосходный премьер-министр, но Дикон сомневался, сумеет ли он остаться на высоте положения во время войны.
— Война? — вскричала матушка. — Какая война? Разве министр Питт не заявил, что мир Англии обеспечен на многие годы?
— Это, моя дорогая Лотти, было сказано в прошлом году. В политике большие перемены могут происходить за очень короткий срок. Я уверен, что Уильям Питт рассматривал беспорядки по ту сторону Ла-Манша как локальные события… которые нас не касаются. Но сейчас мы понимаем, что они очень нас касаются… касаются в сильнейшей степени…
Шарло сказал:
— И правильно, так и должно быть. Как могут мировые державы стоять в стороне и позволить такому возмутительному преступлению остаться без отмщения?
— Могут, и совершенно просто, — оборвал его Дикон. Он всегда проявлял по отношению к Шарло легкое презрение, которое, может быть, стало бы и более явным, если бы это не расстраивало матушку.
— Мы действуем только тогда, — продолжал он, — когда события непосредственно задевают нас самих. Революционеры, разрешив французскую монархию, теперь стремятся ввергнуть и другие народы в такую же катастрофу.
Успех французского переворота был подготовлен смутьянами. Вот настоящие зачинщики, — те, кто разъясняли народу, как плохо на самом деле с ним обращаться, кто подчеркивали разницу между аристократами и простолюдинами и кто, когда не было поводов для недовольства, их создавали! Теперь они появятся и у нас. Собака, лишившаяся хвоста, не выносит тех псов, у которых он есть. Смутьяны появятся и здесь. Это — одно. Могут сказать и другое: в Лондоне и даже в Шотландии организуются тайные общества. Их цель — осуществить в этой стране то, чему они так успешно способствовали во Франции.
— Сохрани Боже! — воскликнула матушка.
— Аминь, милая Лотти! — ответил Дикон. — Мы не можем допустить здесь такое. Те из нас, кто хорошо осведомлен о положении дел, сделают все возможное, чтобы это предотвратить.
