Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Но как только я похвалила себя за хладнокровие, со стороны трупа донесся скрип. Я быстро развернулась и увидела, что он шевелится.
3
Я чуть не выпрыгнула из кожи вон.
Руки трупа медленно тянулись ко мне, все его тело шевелилось.
Оно медленно качалось, по мере того как дверь в комнату со скрипом открывалась.
У меня перехватило дыхание, и тут что-то начало просачиваться в спальню.
Кот. Не черный, как можно было бы ожидать, а пестрый. Но ни в чем никогда нельзя быть уверенной, так что я решила не рисковать.
– Привет, – поздоровалась я. – Как тебя зовут? Грималкин? Гризел? Гридигут[4]?
Кот ответил мне безразличным «мяу».
Я знаю, нет смысла разговаривать с котами, когда их хозяин висит вверх ногами на двери, но жизнь странная штука. Когда нам страшно, мы несем чепуху в надежде, что наше притворство вернет все на свои места.
Некоторые люди приходили на гильотину с вопросом: «Я не опоздал?»
Так или иначе, все это неважно. Кот взглянул на меня, с надеждой ткнулся в волосы покойного хозяина, потом пересек спальню, запрыгнул на кровать и начал вылизываться.
– Милый котик, – сказала я то, что обычно говорят котам.
Если бы не кот, я бы не додумалась осмотреть кровать. Я опустилась на четвереньки и заглянула под нее.
Ничего. Даже пыли нет. Для мужчины, к тому же заядлого холостяка, мистер Сэмбридж был удивительно хозяйственным.
Встав на ноги, я провела руками под подушками. Ничего, даже пижамы.
В изголовье кровати была прикреплена резная полочка.
Жизнь с сестрицей Даффи научила меня тому, что о людях можно многое сказать, если покопаться в их дневниках и книгах, – занятие, которое я очень люблю и в котором я, надо признаться, крупный специалист.
Библиотека мистера Сэмбриджа была невелика – дюжина томов или около того. Некоторые из них были сильно зачитаны – Библия короля Якова и «Анатомия меланхолии» Роберта Бертона, но остальные, такое впечатление, никто не открывал. Они были такими же хрустящими и свежими, словно только утренней почтой приехали из «Фойлз»[5].
Как ни странно, у него было несколько экземпляров одних и тех же книг, абсолютно новых, в свежих суперобложках.
Я сразу же узнала их по ярким иллюстрированным обложкам: «Дождливые дни», «Лошадкин домик», «История Криспиана Крампета» и «Садовые пираты» – бессмертная детская классика пера Оливера Инчболда.
Кто в Англии или во всей Британской империи и даже за ее пределами не слышал эти стихи в том возрасте, когда первый раз берут в руки ложку? В мою память врезались:
Славно под дождем гулять –Бульк и плюх! Бултых!Прачке в жизнь не отстиратьНовых брюк моих![6]
Или еще хуже:
Капитанский любимец, большой кенгуру,На рагу будет пущен у нас ввечеру.
Я смутно припомнила, как несчастная мисс Герди механически и без выражения читает эту чушь, пытаясь запихнуть ложку овсянки мне в рот, а я сижу на высоком стульчике.
Для человека вроде меня, которому открылись богатства подлинной поэзии, эти детские рифмы – немыслимое падение. Я вспомнила один дождливый день, когда я была совсем маленькой, и Даффи на чердаке репетировала «Ветер Западный»[7]:
О ветер западный, повей,Вели дождю лить-поливать.А мне бы с милою моей,Исусе, дома почивать.
За окном по свинцовым подоконникам стучал аккомпанементом дождь.
Вей, ветер, на Мартынов день,Лютуй, сорви с дерев листву.Вся жизнь моя – пустая тень.Я смерть к себе зову.[8]
Что-то в глубине моей души отозвалось на эти слова, и я вздрогнула. Хотя в то время я этого не понимала, но это было чувство одиночества: чувство, которое мне вскоре после этого предстояло узнать, а потом научиться ценить.
Кенгуру капитана Кенглтона, черт возьми!
Воспользовавшись носовым платком, чтобы не оставить отпечатки пальцев, я взяла экземпляр «Дождливых дней» и открыла наугад.
Славно под дождем гулять –Бульк и плюх! Бултых!Прачке в жизнь не отстиратьНовых брюк моих!
Никуда не деться от этой чепухи – даже на месте убийства.
Но потом я подумала: минутку!
Что, если здесь таится какое-то послание? Может, книга не случайно открылась на этом самом месте? Ищут же люди в Библии ответы на свои вопросы, тыкая пальцем наугад в страницу? «Гадания» – так это называла Даффи и утверждала, что это чушь собачья.
Прачке в жизнь не отстирать новых брюк моих!
Неужели эти слова не имеют ни малейшего отношения к моему теперешнему затруднительному положению? Они так подходят. Кроме того, идет дождь: Славно под дождем гулять. Бульк и плюх! Бултых!
«Глэдис» определенно оценила бы по достоинству это странное отражение наших жизней. Эти звуки идеально изображают ее движение по лужам.
«Придерживайся фактов», – произнес дядюшка Тарквин в моей голове.
Я медленно листала страницы: вот Криспиан Крампет строит на берегу песочные замки, а вот он кормит пони яблоком, протянув руку над калиткой. Вот в стихотворении «Маленький Икар» он приклеивает перья к рукам, а вот жарит каштан на палочке на костре.
Интересно, настоящий сын Оливера Инчболда, которого он описывал в своих книгах, и правда все это делал или это просто полет разгоряченной фантазии автора?
Раньше я этого не замечала, но теперь обратила внимание, что мальчик, несмотря на все свои сумбурные выходки, всегда изображается чисто одетым, аккуратным и безупречным, как святой. Ни единой капли грязи нет в мире Криспиана Крампета. Болезни и горе ему неведомы.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
