Я кивнула и посмотрела на свои руки. Мне хотелось сменить тему:
— Просто скажи мне, — не поддавался уловкам Том, — Корман знал, куда ты собиралась сегодня утром?
— Не знаю. На бранче его не было, хотя я думала, что появится…
Снова молчание. Мыслить связно было весьма затруднительно. Мы проехали каменную стену с резным деревянным знаком — стрелкой и надписью «Аспен-Мидоу». Я подумала: телефонные провода над нашими головами уже раскалились до крайней точки, ведь Филип Миллер живет здесь. Жил… Состояние потрясения цеплялось за меня, как дурацкое одеяло за плечи. Сцены последнего часа не оставляли сознание: извилистая дорога, ощущение скорости… Филип.
— Мне позвонил некий тип, — опять заговорил Шульц, и я сделала невероятное усилие, чтобы повернуться к нему и слушать. — Потому я и приехал. Он произнес всего пару фраз, прежде чем бросить трубку. Он сказал: «Ты должен помочь мне. Я живу возле Аспен-Мидоу, в поселке. Приезжай, помоги. Моя жизнь в опасности». И все. Гудки.
ГЛАВА 5
Я вздохнула:
— Просто отлично! Ты выяснил, что это за номер?
— Все звонки на номер 911 автоматически записываются, но проблема того поселка в предместье, откуда он позвонил, состоит в том, что у них один общий номер — и добавочные, которые у нас не отображаются. Он мог звонить из любого дома. Мы послали машину, но ничего подозрительного не заметили. В любом случае, я собираюсь сам проверить, что к чему, как только довезу тебя. Кстати, там, куда мы едем, кто-нибудь дома?
— Не знаю. Возможно.
— А ключи у тебя есть?
Я была настолько не в себе, что даже не могла понять, о чем он говорит. Были ли у меня ключи? Они в «форде». А с собой у меня нет никаких ключей.
— Значит, я правильно сделал, что развернулся? — Том улыбнулся.
Я не ответила. Территория гольф-клуба, которую мы проезжали, была похожа на месиво мокро-зеленого цвета. Тут и там лежали островки тающего снега. Как большие жуки, гольф-мобили осторожно ползли по мощеным дорожкам. Почему-то эта картинка привлекла мое внимание и совершенно сумасшедшим образом не покидала мои мысли. Как они могут играть в гольф в такой день? Как они вообще могут просто жить, словно ничего не случилось?
Я застонала. Шульц крепко сжал мою руку и спросил, не остановиться ли нам. Я кивнула. И как только открылась дверь машины, меня вырвало. Я вытерла рот салфетками, которые он осторожно протянул мне, и сказала:
— Прости. Мне так стыдно…
— Не переживай, все нормально. Мы уже почти добрались.
Захлопнув дверь, я откинулась на спинку кресла и, закрыв глаза, объяснила, что ехать надо к Сэм-Снид-лейн. Почувствовав себя немного лучше, я снова выглянула в окно. Но потом передумала: лучше было ненадолго сконцентрироваться на чем-то в салоне.
— Интересно, когда дают название улице, надо ли получать специальное разрешение на использование чужого имени? — спросил Шульц, поморщив нос.
Я рискнула выглянуть за окно: мы ехали вниз по Арнольд-Палмер-авеню. Я ответила ему голосом, который все еще казался мне чужим, что это была идея застройщика: компенсировать потерю еще восемнадцати дырок улицами, названными в честь известных игроков в гольф. Шульц замотал головой: скорее, потерю сухопутного яхт-клуба. Дома в предместье были похожи на лодки. Он сравнивал их с огромными яхтами, воткнутыми глубоко в траву. Действительно, мимо проплывали бледно-серые и желто-коричневые дома. Палитра здесь была в основном светлой, тогда как большее число домов в Аспен-Мидоу были выкрашены в темные деревенские оттенки зеленого и коричневого. Роскошные жилища и в самом деле смотрелись как корабли из стекла и светлого дерева. Окруженные высокими холмами, они величественно возвышались над волнами зеленой травы.
Шульц сощурился и свернул на Сэм-Снид-лейн, далее в тупик к дому Фаркуаров. На самой высокой из зеленых травяных волн сиял высокий викторианский особняк серо-жемчужного цвета. Его белая отделка переливалась и играла на солнце.
— Какой код, мисс Голди? — спросил Шульц, когда мы подъехали к железным воротам, замыкавшим почти целый гектар земли.
Я уставилась на камеру слежения и панель с кнопками, вспоминая последовательность цифр. Уже на крыльце он позвонил в дверь, и я услышала, как звон печальным эхом разливается по всему дому. По внутренней связи голос генерала прогремел низкое «да…».
— Генерал, это Голди. Произошел несчастный случай. Я с полицейским. У меня нет с собой ключей.
— Одну секунду, — проскрипел голос.
— Отличная охранная система, — отметил Шульц. — Ты живешь в отдельной части дома?
— Практически. У нас две комнаты на третьем этаже. Там отдельная лестница вниз на кухню и выход к бассейну.
— Бассейн при нашем-то климате? Удивительно!
— Он подогревается. У Адели грыжа межпозвоночного диска, в поясничном отделе, и еще остеоартрит. Она даже ходит с тростью. Ей надо плавать каждый день.
— Или кататься на коньках.
За дверью послышались шорохи: генерал Бо Фаркуар готовился к встрече с Миром.
— Да? — При виде Шульца его точеное лицо выразило некое замешательство. Но, узнав меня, хозяин дома сразу же открыл дверь шире и пригласил: — Пожалуйста, проходите.
— Я помню этого генерала, его показывали в новостях, — прошептал мне Шульц.
Я поймала его взгляд и укоризненно покачала головой: мол, не сейчас.
— С тобой все в порядке, Голди? — рявкнул генерал.
Под требовательным взглядом светло-голубых глаз отставного военного я кивнула, глубоко вздохнув. Глаза Бо Фаркуара не были просто бледно-голубыми, они были почти такими же бесцветными, как его белая кожа и коротко подстриженные седые волосы. Он возвышался надо мной, точно непобедимая крепость, и держал себя так же подтянуто, как когда-то в Военной академии США. Генерал Бо Фаркуар не был красив: слишком тонкие губы, слишком выступающий подбородок, слишком длинный нос. Но он обладал такой сумасшедшей притягательностью, которой люди обычно учатся за бешеные деньги на тренингах по формированию имиджа. Я думаю, он и сам это знал.
— У вас здесь целая система безопасности, — сказал Шульц после процедуры знакомства.
— Все, что потребовалось для приобретения такой системы, это одно единственное внезапное нападение, — объяснил генерал с мрачной ухмылкой. — Так что случилось?
Я указала в сторону гостиной, а генерал, зашагав было к креслам и диванам, вдруг остановился и повернулся к нам:
— Вы усаживайтесь, а я принесу кофе. С бренди.
Он качнулся в сторону и, пройдя по большому персидскому ковру сиренево-лососевой расцветки, скрылся. Мы остались одни в огромной розово-зеленой столовой, примыкающей к холлу. Я присела на один из двух розовых диванов, Шульц неудобно пристроился в бледно-зеленом узорчатом кресле. Под ногами распластался еще один персидский ковер, тоже в розово-зеленых тонах. На стенах зеленые и розовые веера и высушенные цветочные венки пытались конкурировать с масляной живописью в стиле Ренуара. У меня все плыло перед глазами.
