Эмили задрожала. «Если бы мы по-настоящему были женаты» — мысль эта рябью пробежала по поверхности того укрытого от глаз озера тоски и желания, которое разливалось все шире в ее душе. Она почувствовала, как что-то изменилось внутри ее и она помимо воли потянулась к нему. Грудь ее коснулась его груди, с губ сорвался жаркий вздох. Она почувствовала, как напряглись его мышцы.
— Ты такая красивая, — прошептал он, касаясь губами ее щеки.
Эмили чувствовала, что воля ее слабеет. Боже, необходимо было прекратить это.
— Вы пытаетесь меня соблазнить, — сказала она, отстраняясь от него настолько, насколько позволяли крепкие руки, державшие ее.
— Есть в вас что-то особенное, мисс Мейтленд. Пламя свечей играет в ваших волосах и сверкает в глубинах янтарных глаз. И возникает желание проверить, не пылает ли у вас внутри настоящий огонь.
— Вы дерзки сверх всякой меры. — Она толкнула его в твердую, как гранит, грудь и пришла в ужас от того, каким слабым оказалось ее негодование и как дрогнул ее голос.
Эмили посмотрела ему в глаза, соображая, удастся ли ей противостоять его натиску, если ему вздумается и в самом деле заявить на нее свои права. Однако опасения вызывала не его физическая сила. Страшилась она той силы, которая была неизмеримо опаснее. Той силы, которая заставляла ее желать, чтобы сбылись ее мечты.
— Будьте любезны убрать руки.
Руки его скользнули вниз, погладив ее спину.
— Если и в самом деле таково ваше желание, миледи.
Эмили с трудом сглотнула.
— Таково мое желание.
Он выпустил ее.
Она сделала один нетвердый шаг назад и вновь оказалась у окна.
— Осторожнее. — Он схватил ее за руку и оттащил от подоконника.
Она сердито вырвала руку.
— Спасибо, но я вполне способна передвигаться без вашей помощи.
Он пожал плечами:
— Я просто действую в интересах вашей семьи: не то им придется завтра же облачаться в траур.
— Они облачились бы в траур уже сегодня, если бы знали, какую ужасную ошибку я совершила. — Она опустила раму окна, оставив лишь небольшую щель.
— Ты имеешь в виду ошибку в выборе мужа?
— Совершенно верно.
— А что они подумают, если узнают, что мы на самом деле не женаты?
У Эмили мурашки побежали по спине при мысли об этом. Ведь она находится в своей спальне наедине с мужчиной, который не является ее мужем.
Он взял томик сонетов. Принялся листать его с таким видом, будто не было у него в мире важнее заботы.
— Отдайте, — сказала она, выхватывая книжку у него из рук.
— Ты очень взвинчена. Право, мисс Мейтленд, не стоит так волноваться.
— Как я могу не волноваться, когда меня шантажирует негодяй?
— Я не собираюсь никому открывать вашу маленькую тайну.
— Полагаю, такой шаг будет означать конец вашей карьеры в качестве охотника за приданым. — Она прижала книжку к груди и уставилась на мерзавца. Неужели он читает ее мысли? Какой ужас! — Полагаю, мой отец не успокоится, пока не упечет вас в тюрьму.
— Похоже, и вы, и я окажемся в большом проигрыше, если наша тайна выплывет наружу.
— Может, и стоит пойти на скандал ради того, чтобы увидеть вас за решеткой.
Он засмеялся, и, услышав этот низкий смех, она, несмотря на свой гнев, улыбнулась.
— А ты и вправду кровожадная девица.
— Вот и не забывайте об этом. Особенно если вам снова вздумается попробовать соблазнить меня.
— Ты вот что мне скажи, Эм. Что обидело бы тебя больше: попытка соблазнить тебя или, — тут он улыбнулся, и, глядя на его четко очерченные губы, она припомнила, как он целовал ее, — если бы я не стал пытаться?
— Не говорите глупостей. — Она отвернулась, чтобы скрыть заливающий ее щеки румянец.
Она смотрела на сад, на лужайки, которые простирались позади дома. Трава, словно обрызганная лунным светом, доходила до самого края глубокого ущелья, по которому текла река, похожая на сверкающую чешуей серебряную змею из легенд. Какая сказочная ночь! В такую ночь бесстрашные рыцари должны освобождать из плена своих дам. Вот только ей достался рыцарь, оказавшийся переодетым драконом.
— Могу уверить вас, мне нисколько не интересны неуклюжие ласки негодяя.
— Точно?
— Точно. Ваши действия были мне неприятны. — Она ощутила жар его тела — он подошел к ней сзади почти вплотную. Ей хотелось убежать, но она не должна показывать, что боится его.
— Значит, наше совместное проживание будет нелегким.
— Это будет тяжелое испытание.
— Вот что еще мне нужно знать, миледи, — прошептал он ей в самое ухо.
Эмили закрыла глаза. От этого бархатного шепота у нее закружилась голова.
— Что?
— Вы хотите спать на правой или левой стороне кровати?
Глава 4
Эмили повернулась к нему так круто, что рыжие кудри разметались по плечам.
— Что за глупости?
Саймон отцепил свою парадную шпагу и прислонил к туалетному столику.
— Здесь только одна кровать.
— Вы что, серьезно собираетесь… — Она уставилась на него. — Ни при каких обстоятельствах я не лягу с вами в одну постель.
— Как вам угодно. — И он принялся расстегивать мундир. — Но, на мой взгляд, этот диванчик не слишком удобен.
Она торжествующе улыбнулась:
— Поскольку это вы настояли на том, чтобы остаться в моей спальне, то вам и спать на диванчике.
Саймон покосился на диванчик в греческом стиле, стоявший возле мраморного камина. Диванчик был премилый, очень элегантный, узкий и тонконогий, обтянутый мятно-зеленой камкой. Но он определенно не годился как место ночлега для мужчины больше шести футов ростом.
— Боюсь, вы не совсем поняли меня, мисс Мейтленд.
— То есть как?
Он стянул мундир и повесил его на лирообразную спинку стула, стоящего возле кровати.
— Я собираюсь как следует выспаться сегодня, и делать это буду в удобной кровати. Если вы не желаете спать рядом со мной, то устраивайтесь как хотите. Это не моя забота.
Эмили округлила глаза от изумления.
— Вы что ж, собираетесь выгнать меня из моей собственной постели?
— Да ни за что на свете. — Саймон уселся на край постели и даже вздохнул от удовольствия, почувствовав под собой мягкий матрац. Он так долго спал на жестких тюфяках, что, наверное, никогда уже не будет воспринимать приличную постель как нечто само собой разумеющееся. Он стянул один сверкающий черный сапог, бросил на пол.
