Он мчится вперед, пересекая небо на спине огромного зверя извороненой стали. У зверя восемь ног, и копыта его – алмазы. Он вдвое больше,чем любая из лошадей, а голова его сверкает золотом, как у китайскогодемона-пса. Лучи голубого света бьют из ноздрей, и хвост его – три антенны. Онлетит сквозь бездонную тьму, что лежит между звездами, и медленно перебираетстальными ногами, переступая из ничего в ничто, но каждый шаг его вдвое длиннеепредыдущего, хотя и длится столько же, сколько самый первый. Бесчисленныесолнца проносятся мимо, исчезают позади, вспыхивают и гаснут. Он как теньскользит сквозь миры, пронзает туманности, все быстрее и быстрее – а искрящихсявихрях звездопада и непроглядности вечной ночи. Говорят, что если дать емуразмяться, он сможет перешагнуть Вселенную за один шаг. Что случится, еслипосле этого он продолжит свой бег, не знает никто.
Его всадник когда-то был человеком. Он тот, кого называютСтальным Генералом. Нет, он не закован в стальные латы, само его тело из стали.И пока он скачет так, отринув все человеческое, его взгляд устремлен в пустоту,а рука лежит на бронзовой чешуе, покрывающей шею его скакуна. Он держит четыреповода, тонких, как шелковые нити, на кончиках пальцев левой руки. На мизинцеон носит кольцо из выдубленной человеческой плоти, ибо для него было быбессмысленным и странным носить украшение из металла. Плоть эта некогда былаего плотью.
Куда бы он ни ехал, он возит в себе складное пяти – струнноебанджо – там, где когда-то давно было его сердце. Когда он играет на нем, топревращается как бы в Орфея наоборот, и люди послушно следуют за ним в ад.
Еще он один из немногих во всей Вселенной мастеровтемпоральной фуги. Рассказывают, что ни один человек не может прикоснуться кнему, пока он сам этого не позволит.
Скакун под ним когда-то был лошадью.
* * *
Взгляните на мир Блис с его красками, с его смехом и еговетерками? Взгляните на мир Блис так, как смотрит на него Мегра из Калгана.
Мегра – няня в семьдесят третьем калганском центреродовспоможения, и она знает, что любой мир – это дети. На Блисе около десятимиллиардов человек, и каждый день приходят все новые, а уходит совсем немного.Болезни безобидны. Детской смертности нет. Вопли младенцев и смех их родителей– вот они, звуки Блиса.
Негра из Калгана смотрит на Блис безмятежно-голубымиглазами. Волны светлых волос падают на обнаженные плечи, лишь две непослушныхпрядки выбиваются и щекочут лоб. Носик чуть вздернут, рот – крошечный синийцветок, а подбородок так мал, что о нем не стоит и говорить. Ее одежда –серебряная полоска на груди, золотой пояс и короткая серебряная юбка. Она невыше пяти футов ростом, и от нее исходит аромат цветов, которых она никогда невидела. Она носит золотой кулон, теплеющий на ее груди, когда мужчиныиспытывают к ней влечение.
Мегра ждала девяносто три дня, прежде чем смогла получитьправо посещения Ярмарки. Очередь была бесконечной – сюда сходились, съезжались,слетались толпы, жаждущие удовольствий и разнообразия, разнообразия,разнообразия… На всем Блисе не осталось места для другой Ярмарки. Набеззаботном и ярком мире вообще ни для чего не осталось места. Здесь толькочетырнадцать городов, но они занимают все четыре континента – от одногокремового моря до другого. Они зарываются глубоко в землю, тянутся под водой,высятся в небо. Они давно единое целое, но каждый из них имеет свое собственноеправительство, свои традиции и законы. Поэтому их – четырнадцать.
Город Негры – Калган. Здесь она ухаживает за жизнью кричащейи новой, а иногда за жизнью стонущей и старой, жизнью всех форм и всехоттенков. Генетический код давным-давно конструируется по желанию родителей ихирургически подставляется в ядро оплодотворенной клетки, и Мегра часто можетвидеть результат самых странных фантазий. Но все, чего пожелали несколькостаромодные родители Мегры, это произвести на свет куклу с небесно-голубымиглазами и силой дюжины мужчин, так чтобы дочка могла сама о себе позаботиться.
Однако после вполне успешной заботы о себе в течениевосемнадцати лет Негра решила, что пришло время внести свой вклад в дыханиеЖизни, дыхание, заставляющее двоих стремиться к бесконечности. И она выбраладля своего стремления краски и романтику Ярмарки. Жизнь – ее профессия ирелигия, и она очень хочет служить ей, чем только сможет. Впереди – месяцотпуска. Все, что ей теперь нужно, это найти второго…
* * *
Вещь-что-плачет-в-ночи поднимает голос в своей тюрьме безрешеток. Она завывает, кашляет, бормочет и причитает. Она заперта в серебряномкоконе флуктуирующих энергий, опутана невидимой паутиной в тайном месте,никогда не знавшем дневного света.
Принц-Который-был-Тысячей щекочет ее лазерными уколами,купает в гамма – лучах, пичкает ультразвуком и инфразвуком.
Она замолкает, и на мгновение Принц отрывается от приборов,зеленые глаза его расширяются и уголки тонких губ тянутся вверх за улыбкой,которой никогда не достигают.
Она опять начинает вопить.
Принц скрипит зубами и откидывает с головы темный капюшон.
Его волосы – нимб червонного золота в сумеркахМеста-без-дверей. Он смотрит на почти различимую тень, что корчится перед ним.Он так часто проклинал ее, что его губы механически выталкивают эти слова еще иеще раз.
Десять столетий он старается убить ее, а она все живет.
Он скрещивает руки на груди, опускает голову и исчезает.Темная вещь рыдает внутри света и тьмы.
* * *
Мадрак наполняет стаканы.
Фрамин долго и пристально рассматривает вино на свет, пьет.Мадрак наливает еще.
– Ни жизни, ни чести, – вздыхает Фрамин.
– Ты же никогда по-настоящему не поддерживал программу.
– И что толку? Ни жизни, ни чести.
– Весьма поэтично… Фрамин поглаживает бороду.
– Я ничему и никому не могу быть предан полностью.
– В этом твое несчастье, мой бедный Ангел Седьмой Станции.
– Этот титул погиб вместе с ней.
– В изгнании аристократия всегда стремилась сохранитьхотя бы свои титулы.
Взгляни на самого себя темноте, и что увидишь?
– Ничего.
– Вот именно.
– И что из этого?
– Ничего. Тьма.
– Я не вижу смысла в твоих словах.
– Во тьме это неудивительно, воин-священник.
– Перестань говорить загадками, Фрамин. В чем дело?
– Зачем ты искал меня?
