На ужин была ароматная пицца, холодная мясная закуска, салат из овощей и хрустящие булочки. А на десерт – клубничный пирог. Джеральдина вздохнула с сожалением: сегодня она вряд ли сможет воздать ему должное. Сейчас она могла думать только об одном: что Бенджамен Маккеллэни собирается делать с ней, то есть с Каролиной? От этой мысли гудела голова, на щеках горел лихорадочный румянец.
– Расслабься, – сказал он сухо, жестом приглашая ее сесть на один из обитых гобеленом стульев. – Для женщины твоего возраста и с твоим опытом ты слишком чувствительна.
Или это опять игра?
Джеральдина опустилась на стул у противоположного конца стола, даже не пытаясь отвечать. Но ее молчание явно раздражало его ничуть не меньше, чем неуверенные ответы.
Бенджамен тихо выругался, встал и пересел, чтобы быть рядом с ней.
– Так куда уютнее, – заметил он с холодной усмешкой, и Джеральдина невольно сжала руки на коленях.
Наверное, ей следовало сказать ему, что она не только не та, за кого он ее принимает, но еще и больной человек. У Джеральдины действительно была довольно редкая болезнь, которая в обычных условиях не дает о себе знать, но при сильном возбуждении вызывает спазм аорты, что может даже привести к смерти.
С этим недугом Джеральдина жила с тех пор, как себя помнит. В раннем детстве она перенесла ревматизм, который дал осложнение на сердце: сужение клапанов и, следовательно, их неполноценное закрытие. Хороший уход и лекарства помогли облегчить последствия заболевания, но вылечить его полностью не удалось, и в стрессовой ситуации ее сердце могло перестать работать совсем.
Джеральдина не любила говорить об этом.
И вообще старалась забыть о своей болезни.
Но предательство Ричарда Слейтера и все, что за ним последовало, напомнило ей о ее уязвимости. Ее просто не захотели взять в жены с таким изъяном!
И вот теперь этот человек, Бенджамен Маккеллэни, мучает, пугает ее, угрожает ей Бог весть чем и понятия не имеет, чту каждую минуту может с ней случиться…
– Что же ты не ешь ничего? – спросил он, накладывая себе изрядный кусок пиццы и салат. – Все очень вкусно – за это я могу поручиться. Я здесь вот уже неделю и не нахвалюсь миссис Рэмплинг.
Миссис Рэмплинг!
Джеральдина взглянула на него с надеждой, и он, поняв, предостерегающе покачал головой.
– Ну уж нет! Только не говори, пожалуйста, что тебя узнает экономка. Она присматривает за домом только с тех пор, как Александр уехал жить на континент. Вряд ли ты с ней встречалась.
– Неужели вы никогда не видели Каролину? – спросила Джеральдина с искренним недоумением. – Ведь она так знаменита!
– Сожалею, но последние пятнадцать лет я жил и работал в Италии…
Наверное, поэтому он такой смуглый!
– Как я уже говорил, я всегда считался паршивой овцой в нашем семействе. Старик, то есть наш отец, никогда не хотел, чтобы я жил с ним. Я напоминал ему о грехах молодости.
Джеральдина вздохнула.
– Ясно. – Она помолчала, потом спросила:
– А почему Александр уехал жить на континент?
– Не делай вид, будто не знаешь. Ему там по наследству досталась вилла.
– По наследству? От кого?
Он прищурился.
– Ну ладно. Если ты так хочешь, я тебе подыграю. Разумеется, от дяди нашего отца. Разве ты не знала его? Он был итальянцем и всегда благоволил ко мне.
– Нет.
Так вот чем объясняется смуглый цвет его лица! Не только тем, что он просто жил в Италии. В его жилах текла кровь настоящих итальянцев.
– Повторяю: я знаю только то, что мне говорила Каролина.
– Ну кто же еще? – Он насмешливо передернул плечами. – Да, наша бабушка родом из Вероны. Есть такой город в Италии.
– А вот про Верону я знаю, – ответила Джеральдина язвительно. – Меня, представьте, кое-чему учили. Шекспир. Ромео и Джульетта.
Любовь, обрученная со смертью.
– Приятно слышать. – Бенджамен усмехнулся. – Я тоже жил в Вероне, там и стал рисовать. Я художник.
– Понятно, – кивнула Джеральдина.
– Дело в том, что я намного больше общался с родственниками с этой стороны, чем брат. – Он задумчиво прищурился и уставился в сгустившуюся темноту за окном. – Александр перед смертью работал в горнодобывающей корпорации «Бест».
– Горнодобывающей? – вдруг заинтересовалась Джеральдина. – Что именно добывающей?
– Алмазы… промышленные алмазы, – добавил он спокойно. – Маккеллэни всегда занимались настоящим делом. Ты, наверное, знаешь об оловянных рудниках, о железных дорогах, о радиостанциях?
– Знаю.
– Знаешь, естественно. А я оказался плохим Маккеллэни. Наплевал на бизнес и взялся за кисти и холсты. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня отправили учиться в университет в Париж. Отец почему-то решил, что будет лучше, если «ошибка его молодости» будет пребывать за пределами родного города.
В любом случае он оказал мне услугу.
– Понятно.
– Понятно? Неужели? – Бенджамен скривил губы. – А Александр никогда обо мне не упоминал?
– Я же говорю вам…
– Да-да, – перебил он ее. – Хорошо, расскажи мне о… Джеральдине Корнфельд. Чем она занимается? Работает? Или она тоже актриса?
– Почему «или актриса»? Это такая же работа, как и все остальные, – возразила Джеральдина, не подумав, и от досады уставилась на свои руки. – Я работаю в издательстве… «Торн-пресс». Редактором…
– Неужели? – Бенджамен положил себе кусок ветчины. – Редактором… Как интересно!
– Да, интересно! – запальчиво воскликнула Джеральдина. – Я люблю свою работу!
– Это заметно, – усмехнулся он и добавил, увидев, что Джеральдина по-прежнему упрямо смотрит вниз, на свои руки:
– Почему ты ничего не ешь? Зачем морить себя голодом?
Девушка подняла на него глаза.
– Зачем вы просили Каролину приехать?
Надеялись таким образом заставить ее что-то сделать?
Бенджамен Маккеллэни внимательно посмотрел на собеседницу, потом отрезал кусок пиццы и положил ей на тарелку.
– Ешь! – приказал он. – Пока я сам не решил уморить тебя голодом!
Джеральдина положила на стол у тарелки сжатые кулаки.
– Почему вы мне не отвечаете? Я что, не имею права знать?
Несколько минут он молча ел, потом опять взглянул на нее.
– А ты думала, что записку прислал Александр? Тебе было даже безразлично, умер он или нет.
– Я не знала об этом! – вырвалось у Джеральдины, и Бенджамен презрительно улыбнулся.
– Вот видишь, – сказал он. – Если поиграть подольше, жертва сама себя выдаст.
