Книга Дендрофобия - Наталья Горская

Что касается субботников, то на них должны бы заправлять профессиональные строители, архитекторы, дизайнеры, а рядовые участники могут только выполнять их грамотные указания. Есть талантливые организаторы, которые даже в наши дни сумели создать своеобразную культуру субботника вплоть до красивой униформы. Я один раз, ещё в середине, казалось бы, совсем беспросветных девяностых годов попала на такой субботник в Михайловском саду. Возможно, вы будете скептически улыбаться, но я словно в отпуске побывала! Мало того, что это происходило в красивейшем месте в центре Петербурга, но там не было никаких горластых зазывал и занудных агитаторов. Никто не поднимал веником пыль до небес, не жёг тут же собранные помои и не таскал на своём горбу мешки мусора и уж тем более брёвна. Всем выдали симпатичные курточки, кепочки, набор пакетов для мусора, яркие грабли и вёдра. Мы собирали остатки прошлогоднего листопада, грузили их в специальные тележки, которые потом увозили кары. В саду работало много настоящих декораторов, флористов, был даже один режиссёр по постановке света! А волонтёры вроде меня под их руководством помогли работникам сада высадить цветы на клумбы, установить скамейки, разровнять посыпку на дорожках. Это был самый настоящий активный отдых, о каком в последнее время так часто говорят врачи. И всё продумано, чтобы каждому участнику этого чудо-субботника было комфортно, интересно, чтобы труд его был результативен. И результат этот был на благо как сада, так и всего города! Ведь можно, оказывается, и субботник превратить в очень красивое занятие. Просто мы так воспитаны, что «светлое будущее» у нас непременно строилось с мукой на лице, когда по колено в грязи, когда одна половина строителей от цинги умрёт, а другую потом в тюрьмах сгноят. Может быть, именно потому и не получилось ничего светлого, что было сопряжено с каким-то страшным и никому не нужным надрывом каждого «строителя»? Надрыв этот – тоже явный атрибут непрофессионализма. Если вы понаблюдаете за любым профессионалом в любой сфере деятельности, то заметите, что он не просто умеет работать, а не совершает никаких лишних и ненужных движений, которые только силы и время отнимают. Понаблюдайте, как выделывает тесто профессиональный пекарь или как шьёт профессиональная швея. Она не только ни одного ошибочного стежка не сделает, но и ни одного пальца не уколет. Например, профессиональный землекоп – уж не смейтесь, что я такую, казалось бы, совсем непрезентабельную работу в качестве примера привожу, но без них не проложить ни один кабель, – никогда не растянет сухожилия. Ломают кости и рвут связки, калечат себя в работе как раз глупые энтузиасты, которые всё делают в порыве: за котёл схватятся и не подумают, что он горячий. Некогда думать, труба зовёт, подвиг не ждёт! Взвалил шпалу на горб и тащи её с героическим лицом в даль светлую, пока внутренние органы через задний проход не вывалятся – подберёшь их на обратном пути. И даже мысли нет, что можно работать совсем иначе, без членовредительства этого дурацкого.

Многие могут усмехнуться: тоже мне профессия – мусор на улицах убирать! Но если у нас сделали весьма престижные и даже денежные профессии из таких занятий, которые раньше только матерными словами обозначали; если кругом полно людей, которые вообще непонятно чем занимаются, но за это «непонятно что» ещё и солидные деньги получают, то почему же участие в массовых уборках улиц наших городов не признать профессией? Именно профессиональные бездельники и убеждённые безработные придерживаются точки зрения, что любая работа – это туфта, ерунда, которой и учиться не надо. Скажи им, что некто работает, допустим, таксистом, а они докажут, что на самом деле он дурака валяет, а не работает: «Тоже мне работа – сиди на заднице да баранку крути!». Но глуп тот, кто станет их выслушивать или даже спорить с ними. Кто не догадается, что это всего лишь защитная реакция их разлагающихся от безделья души и ума, когда человек словно бы себя перед собой же оправдывает, что в его бездействии нет ничего ужасного: «Как раз все эти так называемые работающие дурят и обирают честных людей!». Любую профессию им назови от продавщицы до лётчика, от учителя до домработницы, и они выдадут протяжно фирменное: «Поду-умаешь, тоже мне работа – вертись весь день (у прилавка, у штурвала, у парты, у плиты)! Всего и делов-то, любой дурак сможет».

Был такой старинный фильм, где казак сказал жене, что она дома бездельничает. Не стала гордая казачка мужу-дураку ничего объяснять, а на день уехала в гости в соседнюю станицу, оставив его, такого делового, один на один с домом, козами, стиркой, тестом для хлеба, огородом, гусями-утками и прочими «бабьими забавами» домашней хозяйки. Казак чуть не умер за этот день! Этот день стал самым ужасным днём в его бравой жизни. Бельё он выстирал в корыте для корма свиней, свиньи от такого «кормильца» разбежались, козы съели всю капусту в огороде. Пока казак за ними гонялся, у него в печи сгорели пироги или что он там из теста налепил пополам с камнями. Казак нехотя, но всё же пришёл к выводу, что в доме без хозяйки плохо, и лучше эту чёртову бабу не злить такими необдуманными заявлениями. Вот что бывает, когда кто-то берётся не за своё дело или высмеивает чужую работу, считая её пустяком.

Конечно, в современной России, пережившей массовую безработицу, когда каждый стал заниматься абы как и абы чем, что подвернётся, лишь бы выжить, к непрофессионализму уже не относятся как к чему-то плохому. Но судите сами: повалили в черте жилого квартала высокие деревья, каждое в диаметре около полуметра, остались пни, огромные ветки. Надо бы всё это убрать, спору нет. Объявляют внеочередной или внеплановый субботник, на который приходит самая активная часть населения, которым не безразлично, что родной город утопает в мусоре – пенсионеры и женщины. И вот начинают они ворочать то, что может убрать только техника. Может, кто и усматривает в этом что-то романтичное, когда бабульки и тётки тягают брёвна в целях экономии городского бюджета для администрации, которая даже не подумала задействовать в таких работах хотя бы один грузовик. Но я кроме откровенного издевательства ничего в этом не нахожу. Видели вы когда-нибудь, как маленькие муравьи суетливо и медленно переносят какую-то травинку, а человек за всем этим наблюдает и вдруг – раз: лёгким движением руки берёт эту самую травинку и перемещает вместе с муравьями ближе к их муравейнику? Человек тут выступает в роли доброго подъёмного крана. Когда смотришь на наши потуги на субботниках, возня бабья и стариков около брёвен и неподъёмных гор мусора напоминает именно муравьёв. Которые медленно, с риском для своего здоровья (а оно у женщин хрупкое, вопреки устоявшемуся на Руси стереотипу, что баба – это нечто вроде никогда не ломающегося бульдозера) перетаскивают с места на место то, с чем могла бы быстро и качественно справиться только современная техника. Сюда бы хоть один экскаватор, который выкорчевал бы пни, погрузил бы их на грузовик, зарыл бы ямы. Бульдозер тоже не был бы тут лишним. Но у нас в стране в силу традиционного наплевательского отношения к людям об этом никто никогда даже не задумывается. В результате люди полдня бьются над одним пнём, угробят остатки уходящего здоровья и выходной день на такой «субботник», а пень – и ныне там. Чего ему сделается? Пень – это же не человек. Это человека легко угробить подобной эксплуатацией.

При строительстве Николаевской железной дороги, когда из «строительных инструментов» были только лопаты и носилки для земли, крепостные умирали сотнями, тысячами, а может и десятками тысяч – никто даже не считал. Не кони же гибли, которые денег стоят, а какие-то бесплатные рабы. Сама насыпь под дорогой в какой-то степени состоит из костей этих безымянных работяг. Но даже тогда, в середине девятнадцатого века, когда не было ни экскаваторов, ни подъёмных кранов, находились люди, которых такое положение вещей возмущало. А на рубеже двадцатого и двадцать первого веков, когда появились и всевозможные машины, и техника, специально придуманная и созданная для облегчения такого необходимого, но всё же каторжного труда, как перемещение всевозможных грузов, больших масс земли при строительных работах, древесины, у нас стало нормой бабам корячиться до выпадения грыжи над каким-нибудь уже пустившим корни бревном десять метров длиной! Никто словно бы не понимает, что это просто дико. Участники субботника сообщают об этом в специальный штаб, и там дают такой «мудрый» совет: а вы его распилите! Опять же, своими силами, ручными пилами. Слава богу, если кто сможет выловить мужика со бензопилой, который тоже вроде как за здорово живёшь свою пилу эксплуатировать не обязан. И распилить-то надо не поленце, а бревнище в три обхвата! Даже если принять за данность, что бревно было успешно распилено на чурки, весом в три-четыре пуда каждая, то участникам субботника их всё равно с места не стащить. И вот тут начинается представление. Приходит какой-нибудь массовик-затейник из так называемого штаба и начинает укорять баб, что это они так ослабли, хотя по утверждению великого русского поэта – того самого, которого до слёз поразила судьба строителей Николаевской железной – наши бабы, панимашь, и коня на скаку охомутают и в загс затащат, и в огне не горят, и в воде не тонут, как известно что: