Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
Речь Уинстона Черчилля в Манчестере 22 мая 1909 года
Не нужно много беспокоиться о чем-либо, кроме того, чтобы делать все, на что мы способны.
Стать лучше – значит измениться; быть совершенным – значит меняться постоянно.
Показывая нам самый злобный оскал, Фортуна порой готовит нам самые роскошные подарки.
Кажущиеся издалека непреодолимыми трудности очень часто без остатка сметаются с дороги.
Черчилль был убежденным сторонником социальных реформ не только на словах, но и наделе – ему Англия обязана появлением бирж труда, которые собирали списки вакансий и соискателей, помогая потерявшим работу людям намного быстрее снова куда-нибудь устроиться. В начале 1910 года функционировала уже шестьдесят одна биржа труда, а год спустя – сто семьдесят пять.
А в 1908 году он стал инициатором революционного закона о минимальной заработной плате, впервые в истории Англии устанавливающего нормы продолжительности рабочего дня и оплаты труда. Это прекратило порочную практику многих фабрикантов нанимать на тяжелую работу женщин и подростков, чтобы платить им меньше, чем за такую работу требовали мужчины.
Но к тому времени, как этот закон был наконец принят, Черчилля в министерстве торговли и промышленности уже не было —14 февраля 1910 года его перевели на пост министра внутренних дел. Это был новый шаг наверх – одно из наиболее влиятельных министерств, плюс достаточно высокое жалование, чтобы можно было на время отказаться от литературной деятельности и полностью сосредоточиться на политике.
С другой стороны, министерство внутренних дел – это одно из самых сложных и неблагодарных мест для честолюбивого политика, особенно, в период серьезных социальных потрясений. Министр внутренних дел – всегда главный объект критики со стороны всех недовольных. Ведь именно ему приходится усмирять беспорядки, отдавать приказы о разгоне несанкционированных демонстраций и вообще отвечать за ситуацию внутри страны в целом. В сфере его компетенции было обеспечение безопасности граждан и общественного порядка, а также обеспечение связи с Букингемским дворцом, руководство лондонской полицией, пожарными службами, управление системой тюрем. От него зависели вынесение оправдательных приговоров, сокращение сроков тюремного заключения. Министерство внутренних дело рассматривало вопросы иммиграции, сельского хозяйства, состояния дорог и каналов, следило за употреблением алкоголя и наркотиков, соблюдением нравственных норм.
А время было на редкость непростое – время массовых выступлений рабочих и подъема движения суфражисток. Да и в политических верхах было неспокойно. Палата Общин грызлась с Палатой Лордов, и все вместе они спорили из-за предложенного Ллойдом Джорджем бюджета, получившего название Народный бюджет, потому что впервые главным источником налогообложения стали представители богатых классов, которые должны были платить десять процентов от своих доходов на покрытие государственных расходов.
Черчилль яростно защищал бюджет Ллойда Джорджа, а Палату Лордов (в которой каждый второй был его родственником) назвал «оплотом реакции» и «ничтожным меньшинством титулованных особ, никого не представляющих и ни перед кем не несущих ответственности», и предложил ее вообще упразднить. Но активная деятельность во благо широких слоев населения не спасла его от ненависти, которую он вызывал как министр внутренних дел.
«Поддержание порядка – прямая обязанность министерства внутренних дел – все больше занимало Уинстона, обеспокоенного волнениями рабочих и членов профсоюзов, вспыхнувшими в 1910 году, а также значительно возросшей агрессивностью феминистского движения, – пишет Франсуа Бедарида. – Черчилль был излюбленной мишенью феминисток в силу своей популярности как у граждан, так и у журналистов… Хотя они по большей части придерживались тактики словесных атак, дважды Уинстон подвергался физическому насилию с их стороны, например, на Бристольском вокзале на несчастного министра напала разъяренная феминистка, вооруженная хлыстом для собак…
Через некоторое время в Вестминстере прошла крупная манифестация суфражисток, жестоко остановленная полицией вопреки распоряжениям Черчилля. Эта «черная пятница» послужила поводом для новых нападок на министра внутренних дел, обвиненного в варварских действиях по отношению к мирно настроенным активисткам движения».
* * *
В ноябре 1910 года печально закончилась забастовка уэльских шахтеров из долины Рондда, получившая громкое и не совсем заслуженное название «побоище в Тонипэнди». Местных полицейских вывели из себя беспорядки и грабежи, они применили силу, и один шахтер был убит. Черчилль сумел уладить конфликт, но прессе был нужен скандал, историю сильно раздули, и к нему надолго прилипло клеймо «кровавого героя Тонипэнди».
В январе 1911 года он оказался в центре достаточно глупого скандала. Латышские террористы-анархисты напали на полицию, за ними погнались, осадили в каком-то доме, стянули чуть ли не целую армию, потому что у полиции в то время даже оружия не было, дом загорелся и рухнул, погребя под собой террористов. Черчилль там присутствовал и запретил пожарным тушить горящий дом, чтобы их не перестреляли. А потом все газеты обошел снимок, где Черчилль в шубе и цилиндре с большим интересом смотрит на пожар.
Артур Бальфур по этому поводу ехидно высказался: «Как я понимаю, если выражаться языком военных, Уинстон оказался в зоне огня. Он и фотограф оба рисковали ценными жизнями. Я еще понимаю, зачем это делал фотограф, но зачем надо было так поступать достопочтенному джентльмену?» А большой недруг Черчилля, Редьярд Киплинг, и вовсе написал в письме своему другу, что министр внутренних дел должен был проявить больше храбрости и шагнуть прямо под пули: «Три часа перестрелки, и один дьявольский выстрел мог бы принести некоторую пользу нации». Черчилль же был в своем репертуаре. На все упреки он кротко ответил: «Не сердитесь, я отлично провел время!»
Летом 1911 года ситуация обострилась до предела, прошли сразу две забастовки государственного масштаба – портовых рабочих и железнодорожников. Разозленный Черчилль заявил, что забастовщики ставят под угрозу безопасность страны, занял неоправданно жесткую позицию и в очередной раз вызвал волну всеобщей ненависти.
«Выражать ненависть к Уинстону стало своего рода национальным хобби. Некоторые консерваторы докатились до того, что уверяли, будто худшего предателя не было со времен Иуды. Кейр Харди расписывал его черными красками, как одного из самых жестоких реакционеров, а те, кто поддерживал суфражисток, грозили устроить ему засаду. В декабре 1910 года Уинстон получил письмо от человека, назвавшего себя Алексом Баллантайном. Автор заполнил три страницы угрозами типа: «Как только мне представится случай, я выпорю тебя собачьим хлыстом как ты того заслуживаешь». Письмо отправили в Скотланд-Ярд для проведения расследования. Вскоре удалось выяснить, что его написал бывший полицейский, сильно обиженный на Уинстона за свое увольнение со службы и намекавший, что он может убить министра внутреннихдел, чтобы «сравнять счет». «Я намереваюсь разоблачить несправедливость мистера Черчилля, – клялся он, – Может быть, я собственноручно убью своего оппонента, чтобы ускорить кризис?»
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
