Заурчал движок «ниссана», Майк выехал из угла стоянки и помахал мне в окно. Я выбежал из укрытия, Майк на секунду притормозил и, как только мой зад коснулся сиденья, выжал газ.
Майк покатил в сторону гор, по прямой выжимая восемьдесят миль в час, а на поворотах сбавляя, но совсем ненамного.
Мы проехали через пару городков в предгорье, а потом, прямо перед въездом в Национальный парк, Майк свернул на гравийную дорогу, которая, петляя, уходила вверх по горному склону. Дорога была узкая, с одной стороны – гора, а с другой – глубокое ущелье. Мне посчастливилось сидеть на той, где пропасть. Я закрыл глаза, надеясь, что сердце не выпрыгнет из горла.
Наконец гравий хрустнул и мы остановились. Я открыл глаза. Мы припарковались напротив одинокой бревенчатой хижины на вырубке посреди густого леса.
– Дом, милый дом, – пропел Майк и вышел из машины. – Здесь мы в полной безопасности, Эл. Об этом месте никто не знает. Даже в Конторе, а ей известно практически все.
Он обошел машину и встал с моей стороны, как будто ждал, когда и я выйду. Я не выходил.
– Вылезай, Эл, – сказал Майк.
– Не вылезу, пока не скажешь, что происходит.
– А я думал, что уже говорил. Ты был извлечен.
– Зачем?
Майк улыбнулся:
– Вылезай, и я все расскажу.
Я обдумал его предложение. В темноте кроны деревьев казались серыми, холодный ветер шелестел листвой, а в окнах хижины горел свет и словно приглашал зайти и согреться.
– А почему не сейчас?
– Ну, в основном из-за машины.
– Из-за машины?
– Она абсолютно новая. – С этими словами Майк вытащил из-за пояса пистолет и нацелил его мне в лоб. – Выходи. Живо!
Я вышел. Майк отступил на пару шагов и махнул своим «глоком» в сторону хижины:
– После тебя, Эл. Шагай.
Я медленно побрел к теплому яркому свету и тут вдруг понял, какую страшную допустил ошибку. У меня аж волосы на затылке зашевелились. Машина абсолютно новая. Так сказал Майк. Почему это было так важно? Потому что он хотел меня пристрелить, но не собирался пачкать салон новой машины.
– Ладно. Так сойдет, – сказал Майк сзади.
До крыльца хижины оставалось примерно десять футов. Я остановился. Майк тоже. Ветер был холодный. Я поежился.
– Не поворачивайся, Эл, – тихо и спокойно произнес Майк. – Так тебе же будет лучше. Может, даже удобнее встать на колени.
Слева от меня было глубокое ущелье, справа – виргинские сосны и густые заросли дикой ежевики.
– Знаешь, как это называют в Конторе, Эл?
– Извлечение?
– Правильно. Но дело в том, что существуют разные извлечения. Данное мы называем чрезвычайным.
– Могу я хоть узнать, зачем ты собираешься чрезвычайно меня извлечь?
– Ради спасения мира, Эл. Ради всего человечества.
Я услышал, как он дослал патрон в патронник. В кронах деревьев вздыхал ветер. Я видел пар собственного дыхания.
– Мне бы сказать тебе, что я совсем не хочу это делать, Эл… ну, ты знаешь – типа как ты всегда мне нравился, как я тебя уважаю и все такое, но дело в том, что это неправда. Честно говоря, ты всю дорогу бесил меня до чертиков.
10
Я стоял и ждал пули в затылок. Но выстрела не последовало. Вместо этого из леса справа от меня вылетел всадник на белом коне. Он был весь в черном, вплоть до лыжной маски, и мчался прямо на меня. Майк что-то закричал, потом я услышал два выстрела. Всадник протянул ко мне руку и на скаку оторвал от земли. То есть совсем на чуть-чуть оторвал, потому что был намного меньше меня. И вот конь уже несся к ущелью, а мои ноги волочились по земле. Я ухватился за заднюю луку седла и подтянулся за спину черного всадника. Конь развернулся кругом и устремился в лес.
Майк опустился на одно колено и выстрелил с двух рук. Пуля, чиркнув, разорвала рубашку у меня на спине.
А потом мы оказались в лесу. Мы скакали между сосен, дубов и кленов, продирались сквозь густой подлесок и свисающий плющ. Если всадник и направлял коня по какой-нибудь тропинке или, там, следу, я этого не видел, но и не мог много видеть, потому что почти все время держал глаза закрытыми, а когда открыл, узрел белый круп коня и летящую под его копытами землю. Склон с каждой секундой становился все круче. Я ждал, что жеребец споткнется и мы все кубарем покатимся вниз, а потом долбанемся о ствол какого-нибудь дерева.
Конь петлял между деревьями, а порой и взмывал, перепрыгивая через овраги и притоки Литтл-Пиджн-Ривер.
Где-то через полмили мы выскочили из леса на ровную поляну, и всадник резко остановил коня. Я не спешился, а скорее медленно сполз на землю.
Всадник тоже не спешивался, он упал рядом со мной. Так мы оба лежали и смотрели на ночное небо. Потом он застонал и прижал руку к левому боку:
– Он меня подстрелил.
Я перевернулся на бок. Знакомый голос.
– Эшли?
Она подняла маску и попыталась улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса.
– Привет, Альфред.
– Значит, никакая ты не выпускница, переведенная из Калифорнии.
– Значит, так.
– Так я и знал! Выпускники не завтракают в столовой с младшими. Ты из АМПНА?
Эшли кивнула, глаза ее наполнились слезами – наверное, от боли.
– Куда он тебя ранил? – спросил я.
Эшли задрала черную водолазку. Пуля Майка попала ей в левую сторону грудной клетки. Рана сильно кровоточила.
– Вертолет уже в пути, – срывающимся голосом произнесла Эшли и закашлялась.
Было темно, но при свете звезд я увидел, как в уголке рта заблестела кровь.
– Легкое зацепил, – прошептала Эшли. – Альфред, у меня на левой лодыжке…
Глаза Эшли закатились. Я задрал штанину у нее на ноге и увидел длинный нож в черных кожаных ножнах.
Тогда я все понял, встал рядом с ней на одно колено и вытащил этот нож. У меня тряслись руки. Я приставил лезвие к левой ладони. Вообще-то, я ненавижу холодное оружие, но выбора не было. Конечно, в вертолете АМПНА мог быть медик, но Эшли могла и не дожить до его прибытия, рискуя просто-напросто истечь кровью.
Я надавил лезвием на ладонь, и сразу выступила выпуклая полоска крови. Отбросив нож в сторону, я прижал окровавленную руку к ране Эшли. Она судорожно вдохнула ртом воздух и открыла глаза:
– Альфред…
– Все хорошо, – сказал я. – С тобой все будет хорошо.
Дыхание Эшли выровнялось, а потом и булькающие звуки у нее в груди стали тише и постепенно совсем исчезли.
Она схватила меня за руку и пробормотала:
