Маргарет улыбнулась:
— Глупо, не правда ли? Человек моего возраста играет с куклой? Но она так похожа на мою первую Лолли… и еще больше на моих двух девочек. Самыми счастливыми днями в моей жизни были дни, когда вы родились.
— Сиди спокойно, мам, — попросила Сильви.
— А теперь вы такие… это просто сон — вы обе дома, вместе со мной, — сказала Маргарет. Ее голубые глаза казались из-за сильной катаракты совсем светлыми, выцветшими. Когда-то великолепные каштановые волосы стали седыми. Слезы набухали в уголках ее глаз, скатывались по сморщенным щекам. Джейн наклонилась. Мамины щеки были мягкими, как бархат.
Джейн с матерью смотрели друг на друга, между ними приютилась кукла.
— Иногда мне казалось, что ты не вернешься, — сказала Маргарет.
— Ты же знала, что я вернусь.
Пожилая женщина покачала головой:
— Иногда, на Рождество, на вечеринке по случаю моего выхода на пенсию… все так быстро. Мне все время хотелось, чтоб ты осталась. Чтобы ты жила наверху, в своей старой комнате, чтобы ты никогда не уезжала.
Кожу Джейн покалывало, когда она протянула куклу обратно матери. Вот почему молодая женщина старалась оставаться подальше от дома столько, сколько это было возможно. Потому что, хотя она и любила свою мать и знала, что Сильви нужна помощь, Джейн никогда не смогла бы забыть того, что сделала Маргарет.
Джейн стала помогать Сильви разбирать покупки.
— Приготовить чай? — спросила Сильви.
— Было бы замечательно, — ответила Маргарет.
Джейн казалась внешне совершенно спокойной, она стояла, держа в руках пакет замороженных ягод. Пальцы мерзли. Молодая женщина никогда не сомневалась в том, что мать любит ее, любит очень сильно. Но никакой любовью не восстановить того, чего уже нет. Годы, воспоминания, две жизни.
— Джейн?
— Если мы подождем пару минут, бисквиты будут готовы. И я могу разморозить ягоды…
— Это будет почти как торт! — воскликнула Маргарет. — Звучит потрясающе. Но есть еще что-то… что-то, что я хотела сказать по поводу того, что Джейн дома. Что же это?
Маргарет склонила голову, глубоко задумавшись. Джейн видела, что матери приходится прилагать огромные усилия, чтобы удержать мысль.
— Ты подумаешь об этом потом, — сказала Сильви, поднимая трубку и открывая телефонную книгу.
— Кому ты звонишь? — спросила Джейн.
— Менеджеру магазина. У них испорченные продукты. — Сильви указала на белый кусочек бумаги.
— Просто кто-то любит коров, — возразила Джейн, — тебе не обязательно читать записку. Ты можешь взять и съесть гамбургер.
— Ты говоришь так, потому что ты вегетарианка, — сказала Сильви, набирая номер, — и мы не знаем, вдруг мясо отравлено.
— Безопасность прежде всего, — заключила Маргарет.
Джейн попыталась улыбнуться и посмотрела в сторону. Быть дома так здорово, но при этом так сложно и неприятно. Ее горло сжалось. Она чувствовала себя как айсберг, плывущий из северного моря в южное. Она любила этих двух женщин больше, чем кого-либо в этом мире.
Сильнее она любила лишь ту, от которой отказалась.
Глава 4
В кабинете управляющего работал кондиционер, и температура в комнате была почти как в холодильнике. Управляющего звали мистер Ахиллес Фонтэйн. По мнению Хлоэ, это имя подошло бы пятому мушкетеру. У него были бледные обвисшие щеки, огромные жесткие усы, короткие седые волосы и привычка носить яркие свободные рубашки с необычайно длинными рукавами.
— Посмотри-ка, Хлоэ, — сказал мужчина, рассыпая по всему столу маленькие белые листочки.
Хлоэ кивнула. Даже издалека она легко узнала свой собственный почерк и выделила некоторые, наиболее любимые послания: «Эта утка была чьей-то матерью», «Му-му, не ешь меня!» или «Овощи можно купить в соседнем здании, почему бы не съесть вкусный и питательный салат вместо этого куска мертвой свиньи?».
— Я очень и очень разочарован. Ты мне так нравилась. Мне казалось, что ты часть команды.
Хлоэ грустно кивнула, сосредоточиваясь на верхней пуговице рубашки управляющего — сегодня оранжевой. Если точнее — цвета спелого персика. Девочке было жалко мистера Фонтэйна, так как она понимала, что подобный выбор рубашек — безнадежная попытка казаться важнее, солиднее, чем ты есть на самом деле.
— Но ты не часть команды, ведь правда? — спросил он.
— Ну, — замялась Хлоэ, — это смотря какой команды.
— Команды «Сэйв Райт», — ответил управляющий.
— Полагаю, нет, — промолвила девочка.
— То, что ты сделала, не может так просто сойти тебе с рук. Это нельзя рассматривать как простую шалость.
— Это и не была шалость, — отметила она.
Управляющий выглядел смущенным, но не стал развивать тему. Вместо этого он потянулся и почесал ухо. Хлоэ молча смотрела на мужчину и думала обо всех несчастных животных, что заключены в клетки и даже не могут почесаться.
— Мы были вынуждены собрать все эти записки, — сказал он, демонстрируя ей кипу листочков с надписями, некоторые из которых были обведены красным цветом, — все, кто получил их, приглашены к нам в магазин. Мы должны вернуть деньги за покупки, ты представляешь себе, во сколько это нам обошлось?
— Нет.
— Сто сорок девять долларов — вот как. Как долго тебе нужно работать, чтобы заработать подобную сумму? Посчитай-ка.
Она не ответила. Ее увольняют — что толку стоять здесь и препираться с человеком, который никогда не поймет ее.
— Ты осознаешь всю серьезность происшедшего, Хлоэ?
— Да, я отлично понимаю, — ответила девочка.
— Я рад это слышать. Я не могу позволить тебе продолжать здесь работать, но я буду счастлив, если ты усвоишь урок, это поможет тебе в дальнейшей жизни. Ты не расскажешь мне, зачем ты все-таки это сделала?
Хлоэ прочистила горло и посмотрела прямо в глаза мужчине:
— Вы правы. Это действительно необыкновенно серьезная проблема, — спокойно начала она, — у животных отнимают их детей, вы когда-нибудь слышали, как плачут телята, мистер Фонтэйн? Это так грустно… и зачем? Чтобы люди смогли съесть чизбургер?
— Хлоэ, — воскликнул мистер Фонтэйн, бледнея и опуская обе руки на стол, — я могу отправить тебя в полицию, но я не стану этого делать. Собирай свои вещи и оставь мой магазин. Если я увижу тебя здесь еще раз, я вызову копов.
Девочка кивнула, взяла свою куртку и сумку с книгами. Управляющий выглядел ужасно разозленным, когда ее отец становился таким, Хлоэ всегда стремилась убираться куда-нибудь подальше. Оглянувшись, она заметила, как он дрожит. Юная нарушительница спокойствия задержалась на секунду, раздумывая, не попросить ли выплатить ей причитающуюся зарплату, но не решилась — мужчина смотрел на нее так, как будто ненавидел.
