— Смотри! Она научилась ходить! — радостно закричала Аглая.
— Пора! — ответила Бьянка. — Ведь им уже должно быть где-то около года.
Потом она обратилась к Инальбис:
— Иди сюда, красавица. Оставь кошку, попробуй идти сама. — И она протянула к ней руки.
Но Прунильда, гордая доставшейся ей ролью няньки, поспешила увести малышку в другой конец комнаты.
— Тебе не кажется, — сказала Аглая, — что в последнее время дети немного похудели?
— Значит, ты тоже заметила? — отозвалась Бьянка. — Меня, признаться, это слегка беспокоит… К тому же Доротея вот уже несколько дней ходит какая-то странная, как будто ей нездоровится.
При звуке своего имени сенбернариха проснулась, зевнула и встала, потягиваясь, откинув трёх пригревшихся возле неё малышей, так что те с жалобным хныканьем покатились в разные стороны. Не обращая на них внимания, Доротея обошла всю комнату, понюхала в углах, поприветствовала Амадея хвостом, потом, стараясь не привлекать внимания, прикрыла за собой дверь и вышла под дождь.
— Что я тебе говорила? — отреагировала Бьянка. — По-твоему, нормально уходить из дома в такую отвратительную погоду?
Но Аглая, не теряя времени, оставила фортепиано, быстро натянула на себя дождевик и выскочила вслед за Доротеей.
Привлечённая шорохом листвы, она посмотрела вверх и увидела кормилицу, которая, перелезая с ветки на ветку, поднималась всё выше и выше по дереву. Стараясь не шуметь, Аглая пустилась ей вдогонку.
Доротея остановилась, когда дом Беккариса Брулло остался далеко внизу. Аглая, прячась среди ветвей, увидела, что собака подошла на цыпочках к огромному гнезду. «Ну нет, как вам нравится! — возмутилась она про себя. — Брать пример с этой отпетой Прунильды?! Я понимаю ещё, когда кошка разоряет гнёзда, но чтобы собака?!»
Доротея обошла вокруг, потрогала лапой прутья и… уселась на гнездо. Аглая, завёрнутая в свой жёлтый плащ, смотрела на неё, ничего не понимая.
Между тем дождь всё шёл и шёл. Бедная собака вымокла до нитки, но оставалась неподвижно сидеть на своём месте, то есть на гнезде, которое, помимо необычных размеров, отличалось ещё весьма оригинальной формой.
Наконец Доротея встала и тут же поспешила вниз. Тогда Аглая осторожно приблизилась к гнезду и, раздвинув прикрывавшие его листья, обнаружила пять странных яиц. Они были значительно больше куриных, тёмные, с жёлтыми и коричневыми крапинками.
— Интересно, что за птица их снесла? — спросила сама себя Аглая. — И почему это Доротее вздумалось их высиживать? Хорошо ещё, что не раздавила.
Потом она стала размышлять: «Такое большое гнездо должно принадлежать очень большой птице, да и яйца громадные… Неужели это гнездо орла? А что, если бы мать-орлица застала нашу дурочку за её нелепым занятием? Вот был бы ужас!»
И она спустилась вниз. Но Бьянке ничего рассказывать не стала — не хотела тревожить.
Следующий день выдался прекрасным. Все четверо малышей пробовали ходить, и Прунильда с Доротеей только успевали поворачиваться: то надо было кого-то поддерживать, то поднимать и утешать, когда кто-то падал и ушибался. Прунильда от гордости урчала, как мотор; Доротея же хоть и проявляла интерес к происходящему, но всё же нашла предлог, чтобы улизнуть из дома ещё раз.
Аглая была к этому готова и последовала за ней. Впрочем, последовала — не то слово. Теперь она выбрала самый короткий и притом известный только ей одной путь и, пустив в ход всю сноровку, оказалась у гнезда раньше собаки. Яйца были на месте: пять красивых больших яиц, каждое величиной с грейпфрут.
Аглая не стала их долго разглядывать и спряталась в своём укрытии.
Вскоре появилась Доротея. Она двигалась осторожно, крадущейся походкой, и чёрный нос её дрожал от возбуждения.
Приблизившись к гнезду, она с озабоченным видом обнюхала его со всех сторон, после чего опять села на яйца.
«Она сошла с ума. Ну спрашивается, зачем собаке гнездо? Теперь мне придётся защищать её от орла, если он вдруг надумает появиться», — подумала Аглая и взялась за рогатку.
Но орёл не прилетел, а Доротея опять, посидев какое-то время, встала и удалилась.
Аглая подошла к гнезду… и чуть не упала от удивления. Яиц было шесть. ШЕСТЬ!
Тогда она взяла два яйца, запихнула их в карманы и быстро спустилась домой.
Бьянка была дома одна. Она отправила детей на луг упражняться в хождении по твёрдой земле под присмотром четвероногих нянек.
Аглая вытащила яйца и показала подруге.
— Ты что ещё придумала? Разве можно брать яйца из гнезда! — напустилась на неё Бьянка.
— А ты посмотри получше! Посмотри! По-твоему, что это за яйца?
— Ну… не знаю… думаю, что не канарейки. Наверно, какой-нибудь очень большой птицы.
— Птицы! Птицы! Не птицы вовсе, а собаки.
Это была правда: яйца действительно снесла бедняга Доротея. От долгого пребывания на дереве в её собачьей природе начали происходить изменения. Кое-где среди шерсти стали пробиваться пёрышки, которых никто пока не замечал, потому что шерсть у сенбернаров длинная и густая. Молоко почти совсем пропало, и в один прекрасный день она почувствовала непреодолимое желание свить гнездо.
Бедная собака! Дело это оказалось крайне трудным, ведь, вместо птичьих лапок и клюва, приходилось работать неумелыми лапищами и слишком большой пастью. А просить у кого-нибудь помощи или совета она не осмелилась — постыдилась.
Гнездо поэтому вышло странноватое: всё какое-то жёсткое, кривое, косое, к тому же угловатое и с крышей, как у собачьей будки. Зато когда Доротея снесла наконец своё первое яйцо, по крайней мере, было место, где его высиживать.
— Может быть, из них вылупятся щенята с крылышками? — мечтательно спросила Аглая.
— Нет, это исключено, — возразила Бьянка. — Они ведь совсем незрелые. Судя по тому, что ты рассказала, Доротея их только снесла и даже не думала высиживать. Полагаю, эти яйца годятся только для еды.
— Представляешь, какую можно сделать огромную яичницу! — откликнулась Аглая.
— Ой, только сейчас сообразила! — стукнула себя по лбу Бьянка. — Вот почему малыши так похудели. Просто у Доротеи почти не осталось молока. Бедняжки, если бы мы не сделали это открытие, они могли бы умереть с голоду. Теперь Доротея уже не кормилица, а просто няня.
— Ничего, — сказала Аглая, — они уже вышли из грудного возраста и могут есть почти то же, что и мы.
И когда дети вернулись с прогулки усталые и проголодавшиеся и по привычке потянулись к Доротее за молоком, Бьянка и Аглая взяли их на руки и посадили в четыре детских стульчика, на которых уже ароматно дымились четыре тарелки с едой.
