– …дрянь.
– Что?
– Я сказала «дрянь». Ты ведь считаешь меня дрянью и ведешь себя со мной как с дрянью…
Его голос становится намного громче.
– Я никогда…
– Как же! Ты всегда считал меня низшим существом. Всегда воспринимал галерею как развлечение дамы, предпочитающей валять дурака, а не работать по– настоящему. Ты… никогда не уважал ни меня, ни то, чем я занимаюсь. Это круто – жениться на девчонке, продающей картины за пятьдесят тысяч долларов! Единственная причина, по которой ты мной заинтересовался. Но едва кто– то начинал меня слишком расхваливать, ты сразу спешил сообщить, что не вращайся мой отец в этой среде, мне бы никогда не удалось заполучить художников, выставляющихся в моей галерее!
Вот оно – самое сокровенное, то, что я зареклась когда– либо ему говорить. Все теперь совершается против моей воли. Восстановив дыхание, продолжаю с новой силой:
– Потом эти девицы…
– Я никогда…
– …ничтожные… продавщицы, которых ты приглашал в дорогие рестораны, чтобы произвести впечатление…
– Я никогда не… Это были вовсе не продавщицы!
– Смотри, ты даже не отрицаешь! А теперь еще эта СУМОЧКА!
С яростью бросаю в него подушкой, огромная глыба из стопроцентного утиного пера углом попадает Марку под левый глаз и заставляет его пошатнуться.
– Это все по твоей вине!
Закрыв лицо руками, он продолжает сквозь пальцы за мной наблюдать.
– Из– за тебя и твоих похождений я стала таким… отребьем! Ты никогда не страдал, тебе не понять, каково это!
Сфинкс. Изучает меня. Долго.
– А теперь не можешь смотреть на то, что сам со мной сделал.
Долгая тишина.
Он оглядывает меня. Высокий рост – его преимущество. Но слепая ярость – моя сила.
Ни на секунду не спускаю с него глаз. Скоро они начинают щипать.
Стена. Дубовая. Чувствую, что мы движемся в никуда. Вернее, в разные стороны. Хочу дотронуться до него. Удаляется. Он не отрывает от меня глаз. Слеза. Ничего. Он ничего не заметил. Еще одна. Отворачивается.
Я падаю на кровать в безудержных рыданиях.
Марк исчезает в дверном проеме. Через несколько минут возвращается с двумя большими сумками.
– Клео, я ухожу. Не могу видеть тебя такой. Я уже забыл, какой ты была раньше. И не знаю, какие воспоминания о тебе сохраню. – Подходит к кровати, берет меня за запястье, осторожно, двумя пальцами. Медленно отодвигает прядь, падающую мне на глаза. – Ты больна, Клео. Нужно лечиться. – Очень нежно наклоняется ко мне и слегка касается лба губами. – Я позвонил Майе. Она едет. Она позаботится о тебе.
Будто нехотя, Марк направляется к двери. Мой муж, мое второе «я», мужчина, которого я люблю. В этот момент я осознаю, что он уходит из моей жизни. Реально. По– настоящему.
Композиция № 2
В смертельной битве не сдавайся.
Сунь– Цзы
Я много плакала. Мой нос стал красным, как у печального клоуна Ван Донгена, которому не удается соблазнить танцовщицу. Ненужные слезы неудовлетворенности, бессилия, злости. К счастью, Марка не было, и он это не видел. Оставаясь на опасной грани, мое положение в будущем могло лишь ухудшиться. А потом я сказала себе: «Ты же так просто не сдашься из– за этого глупого происшествия? Муж дарит тебе подарок, точно такой же, как и некой… о– со– бе, и не должна ли ты воспринимать это как смешную нелепость? Да, и тысячу раз да. Потому что ты любишь Марка. Он – твое второе «я», твой двойник, твое все. И речи быть не может о том, чтобы отдать территорию противнику. Невозможно представить Марка в компании с другой – это сведет тебя с ума. Куда больше сама мысль о том, что они могли бы делать вместе, об их зарождающейся симпатии, чем собственно о сексе. Задница – это пошло, все твари способны предаваться плотским утехам. Но боль причиняет все, что их окружает. А также средства для их достижения».
Под огнями галогеновых ламп, которые зажжены на полную катушку, как для вернисажей, я вновь обретаю власть над своим пространством. Глубоко дышу, до головокружения, заставляющего меня сесть на край диванчика. Чувствую, как воздух циркулирует внутри моего тела, зрительно представляю, как кровь обогащается кислородом, насыщает сердце и поднимается к мозгу. И почти клиническая констатация того факта, что я действительно реальная, живая, несмотря ни на что, дает мне новую энергию. В сущности, жизнь неплохо устроена: каковы бы ни были облака, где– то всегда есть ветерок, чтобы их разогнать.
– Но что же будешь делать? – немногим позже спрашивает меня Майя за вкусным салатом. Положив ладони на стол, пытаюсь объяснить:
– Я все обдумала: поговорю с ним, скажу, что я знаю, испытываю страшную боль, и что…
Пощипывание в глазах. Только бы побороть слезы, они не входят в мои планы. Майя берет меня за руку.
– Не сдерживайся, поплачь хорошенько. Никто на нас не смотрит.
Достаю из сумочки бумажные платочки, сморкаюсь и ценой сверхчеловеческих усилий улыбаюсь.
– Нет. С меланхолией покончено. Теперь, чтобы его удержать, я должна управлять ситуацией… как взрослая девочка.
Восхищение в глазах моей подруги убеждает меня в правильности моего решения.
– Но… зачем вновь поднимать эту тему сейчас? Если ты решила забыть…
– Нет. Я примирюсь с этим, но не забуду. Никогда. Теперь – это часть нашей истории.
– О'кей. Но сей факт дела не меняет. Решила примириться, как ты говоришь? Тогда зачем опять обсуждать? Привыкни жить с этим… И не возвращайся к этой истории. – Она изучает меню на черной вывеске перед нами. – Хочешь десерт?
– Шоколадное пирожное. Понимаешь, нужно, чтобы все вышло. Марк должен узнать. Мне необходимо, чтобы он знал, это – единственный шанс его остановить. Если я буду молчать, он подумает, что я ничего не замечала, потому что глупа или слишком равнодушна… Две отличные причины, чтобы продолжить.
Словно по волшебству, в ее пальцах появляется сигарета. Я думала, что она бросила курить.
– Откуда ты ее взяла?
– Что?
– Сигарету. У тебя ведь нет пачки?
– Из рукава. С тех пор как я бросила курить, я действительно больше не таскаю пачек, но всегда припрятываю парочку сигарет для подходящего случая.
Сейчас я ее удивлю!
– И это еще не все. Я хочу знать, что она за женщина.
Майя подпрыгивает на стуле, обжегшись пеплом.
– Что? Совсем с катушек слетела, моя козочка? Ты не только по полной переживаешь домашнюю мегадраму, но вдобавок дополняешь ее сеансом самобичевания… сравнивая свой зад с задом какой– то потаскушки!
