Наступил полдень, и Коко ощущала жажду.
После поездки в пустыню она обошла весь курорт (оказавшийся поразительно большим) и наконец очутилась у главного здания, которое выглядело бы как роскошная гостиница, если бы при нем была автостоянка и носильщики сновали туда-сюда, разнося багаж. Просторный прохладный вестибюль украшали фонтаны и пальмы; на шестках сидели крикливые попугаи.
Она подошла к дверям клуба «Ява» и увидела афишу предстоящего мероприятия, на которой было написано: «Мистер Память».
Коко всегда влекло к магам, ясновидящим, предсказателям будущего и гипнотизерам. Когда-то она и сама подвизалась на этом поприще, оказавшись в безвыходной ситуации… Распорядительница подвела ее к маленькому столику со свечой в рубиновом шаре. Коко заказала капуччино и обвела глазами зал. Все места были заняты. Значит, представление того стоило.
Ей принесли кофе, и в зале настал полумрак. Конферансье представил звезду, после чего на сцену вышел высокий светловолосый стройный мужчина в плаще и цилиндре. Он сказал, что может запоминать многое, а потом попросил публику составить список из двадцати слов. Только теперь Коко заметила, что на ее столике лежат блокнот и карандаш. Она следила за лихорадочно строчившими людьми и пыталась отгадать, что они надеются услышать. Ничего подобного Коко раньше не видела.
Дородная дама в цветастом платье встала и прочитала свой список:
— Иезавель, Магдалина, Елизавета, Ева…
Библейские женские персонажи, поняла Коко. Когда женщина закончила, Мистер Память повторил ее список слово в слово, ни разу не запнувшись. Публика захлопала.
Потом поднялся маленький лысый мужчина и что-то забубнил. Когда его попросили говорить громче, он произнес:
— Сокол, пингвин, канюк, павлин…
Коко была уверена, что на этот раз Мистер Память запнется. Но он отбарабанил двадцать слов на одном дыхании. Аплодисменты стали громче.
Любопытство Коко возрастало. Вставали другие люди и читали свои списки, все более и более заковыристые, но Мистер Память не пропускал ни слова, ни слога, ни ударения. Поразительно… Как он это делает?
Она взяла карандаш и начала писать.
Когда женщина не смогла посрамить Мистера Память списком из названий фруктов и овощей, Коко даже не стала поднимать руку. Она просто встала и заявила:
— Я следующая!
Коко оказалась в круге света, и все головы повернулись к ней. Она откашлялась и продекламировала:
— Кэт-фэт-рэт-бэт; уолл-болл-фолл-толл; телл-уэлл-селл-белл; билл-тилл-уилл-килл; кид-рид-бид-лид![2]
Когда она закончила, по залу прошел смешок — все были уверены, что этим артиста в тупик не поставишь. Но, подняв глаза, она увидела на лице Мистера Память то, чего не видели другие, — искорку восхищения.
Он бойко повторил ее список, но Коко заметила маленькую заминку между «билл» и «белл»; когда мистер Память закончил, аплодисменты были уже не такими восторженными.
Пока все вежливо хлопали, Мистер Память посмотрел прямо на Коко, стоявшую посреди полутемной многолюдной комнаты, и нашел ее глаза в свете свечи, горевшей в рубиновом шаре. При виде его понимающей улыбки ее сердце совершило сальто-мортале. И тут она увидела, что он не просто хорош собой, но по-настоящему красив, а черный фрак, плащ на красной шелковой подкладке и цилиндр делают его чертовски сексуальным. Может быть, это он?
Не тратя времени, после представления она прошла за кулисы и преградила дорогу артисту, возвращавшемуся в гримуборную. Он снял цилиндр, тряхнул светлыми волосами, вылизанными прибоем, улыбнулся, и Коко подумала: «Мальчик из соседнего двора».
— Вы молодец, — одновременно выпалили они и рассмеялись.
— Сначала вы, — сказал Мистер Память.
— Я еще никогда не видела таких представлений.
Он снял плащ, положил его на высокий табурет рядом с цилиндром и сказал:
— А мне еще никогда не задавали такой трудный список. Позвольте угостить вас кофе.
Большая часть публики разошлась, и в маленьком клубе было тихо и уютно.
— Меня зовут Кенни, — сказал он, когда им принесли капуччино.
Коко не могла смириться с тем, что в этом человеке все обыкновенно: его имя, внешность пляжного мальчика и непринужденная речь. Но в том, что он делал на сцене, не было ничего обыкновенного.
— Как вы это делаете? В смысле — запоминаете?
— Таким я родился.
— Врожденный дар?
— Или проклятие. Это как посмотреть. Я не умею забывать. Помню все, что читаю, вижу, слышу и переживаю. С самого детства. Никто не забыт, ничто не забыто. — Их взгляды встретились над рубиновым шаром, и колдовство начало действовать.
Она думала, что Кенни расскажет о своем даре еще что-нибудь, но вместо этого он сказал:
— Итак, Коко, вас назвали в честь мадам Шанель?
— Это сокращение, — ответила Коко, поняв, что продолжения не последует. Она и сама не любила говорить о своем даре-проклятии. — Вообще-то я Коллин, но моя старшая сестра — когда я родилась, ей было два года — не могла выговорить «Коллин». Она говорила «Коко», и эта кличка прилипла ко мне.
— Коко… — задумчиво сказал Кенни. Он не обращался к ней, просто повторял ее имя. — Напоминает название горячего сладкого напитка.
— А какой был приз?
— Приз?
— На афише было написано, что тот, кто выиграет у Мистера Память, получит фантастический приз.
— Ах, вот вы о чем! — Он засмеялся. — Первый приз — неделя отдыха во Фресно. А второй…
— Две недели отдыха во Фресно! — Они засмеялись одновременно, и Коко ощутила толчок. — Значит, вам понравился мой список? — Это означало нахально напрашиваться на комплимент, ну и что? Она следила за ним, сделав глоток из чашки.
— Вы заметили, что аплодисменты за повторение вашего списка были не такими бурными? Публика не поняла, что он был труднее остальных. — В его глазах горело восхищение. — Чем список труднее с виду, тем легче его запомнить. Слова — это сущности, которые создают мысленные картины. Большинство людей выбирает слова одного типа, но не отдает себе в этом отчета: библейские имена, птицы, драгоценные камни… Но ваш список, состоявший из бессмысленных односложных слов «фэт-рэт-бэт», было трудно разделить на части. Вы бросили мне одно слово из двадцати слогов. Очень умно. Как вы догадались?
— Предчувствие.
— И часто у вас бывают такие предчувствия?
Коко задумалась. Настал момент истины, когда большинство мужчин отворачивалось от нее. Она видела, как менялось выражение их глаз; интерес к ней сразу тускнел, и они начинали искать повод, чтобы уйти. Но ей было нужно знать правду.
