– Ты ведь вполне мог поручить заботу о жеребце кому-нибудь из местных, – Гаст присел на валуне у самой воды.
– Не мог. Шэд действительно никого к себе кроме меня не подпускает. И потом, это все же конь Бэйзела – не уверен, что они могли бы подобающе позаботиться о нем.
– В самом деле? – на лице Гаст отразилась насмешка. – Так ты чистишь его только из-за того, что это конь Бэйзела?
Я вспыхнул, а Шэд покосился на меня.
– Пошли, приятель, – шепнул я ему, окунулся напоследок с головой и вывел жеребца на берег.
Едва успел натянуть одежду, а Гаст уже протягивал мне инведнисовский меч. Я несколько раздраженно взял его. Пока я заводил Шэда в конюшню, Гаст поделился со мной кое-какими новостями.
– Сегодня к вечеру мы приглашены на торжество – состоится свадьба внучки старейшины, ну и нас заодно поблагодарят за все, а завтра мы уже двинемся дальше.
– Завтра? Я думал, что задержимся здесь хотя бы на неделю.
– Нет, мы сделали все, что могли, а впереди нас ждет еще много нуждающихся. От засухи пострадали почти все южные деревни. Так что полчаса разминки.
Полчаса разминки на мечах стоили мне рубашки. Я стоял тупо уставившись на несколько черных лоскутов – все, что осталось после проведенного Гастом приема.
– Я мог бы изрезать тебя на кусочки, – сообщил он мне очень доброжелательным тоном.
– Вы еще здесь? – к нам сквозь яблоневые заросли пробрался Инведнис, и его взгляд застыл на мне.
– Ты сможешь восстановить ее? – начал я, впрочем, почти без надежды.
– Нет.
– Как нет?! Ты владеешь материальной магией и для тебя сложно восстановить материю?! – я дал волю своему возмущению, а Инведнис только развел руками и глянул на меня с искренним сочувствием.
– Ну что ты злишься? – недоуменно произнес Гаст. – Ты так завелся, будто она у тебя единственная.
– Да, единственная!
Гаст переглянулся с Инведнисом и расхохотался.
– Не вижу в этом ничего забавного, – сквозь зубы процедил я и добавил с подозрением. – А не специально ли ты это сделал?
– Нет, честное слово, – Гаст едва сдерживал смех. – Я-то думал, что твоя родительница наверняка положила тебе в котомку замену…
– Положила. Это она и была! – я с досадой сорвал с себя лохмотья.
– А первую рубашку ты, несомненно, забыл на постели принцессы, когда поспешно улепетывал от его величества – ее отца, – съязвил Гаст.
Но тут Инведнис тронул его за руку и выразительно глянул на Гаста.
– Ты видел его спину? – едва слышно спросил он на светлом наречии.
Гаст дернулся посмотреть, став серьезным, но я со злостью попятился от него.
– Ладно, догонишь нас, когда успокоишься.
Едва они ушли, как из-за деревьев выскользнула моя знакомая.
– Это правда?
– Что?
– Что ты «забыл» рубашку у принцессы? Нет, ты не подумай… Я прекрасно знаю, что между расой колдунов и людей не возможны серьезные отношения… Я хочу сказать… неужели после принцессы ты мог быть со мной?
– Мне совершенно безразлично, какое положение занимает среди людей хорошенькая девушка, – отозвался я совершенно искренне и, когда она просияла от «хорошенькой», добавил. – У тебя не найдется рубашки какого-нибудь брата? У тебя есть брат? И потемнее, если можно.
– Можно что-нибудь поискать. Но не думаю, что найдется темнее моего платья. Подожди здесь, я скоро.
Спустя несколько минут она сидела рядом и вплетала в длинные волосы цветы и пару ярких лент, готовясь к празднеству. А я взирал на принесенную девушкой и разложенную передо мной на траве рубашку.
– Она совсем новая, мой младший брат еще ни разу и не надевал ее.
Я отметил, что ее младший брат вероятно пошире меня в плечах. Впрочем, меня больше беспокоил цвет. Честно говоря, я уже был готов плюнуть на все и одеть что угодно, хотя за измену своему цвету полагалось жестокое наказание. Но рубашка, вопреки ожиданиям, оказалась не молочного цвета, а… серого. Темным магам из высших родов позволялось надевать верхнюю одежду одного из цветов родового герба. Ретч, например, мог носить куртку темно-синего цвета, каким только бывает вечернее небо, Нордек, главный советник, носил бардо оттенка переспелой вишни или запекшийся крови, а серый, точнее серебристо-серый… являлся цветом Бэйзела. Я со вздохом натянул рубашку и подумал о Гасте. Он не узнал герба Бэйзела на попоне Шэда. Теперь я подумал, вызовет ли серый цвет у него определенные ассоциации или нет. Что это? Совпадение? Я пристально глянул на нее. Девушка оторвалась от своей прически и ее лицо озарила улыбка.
– Наконец-то! Думала, ты никогда не решишься. Немного большевата, но зато подходит к твоим глазам.
Я только фыркнул. Мы направились к деревенской площади. По ее периметру стояли накрытые, хоть и довольно скромно, столы. В центре, за отдельным столом сидели жених и невеста. Вокруг них танцевали юноши и девушки в праздничных вышитых рубахах и платьях. Еще трое играли на дудках и лютне. Я уселся рядом с Гастом на свободное место. Он уставился на меня.
– Ты смотришь так, потому что не ожидал, что я вообще тут появлюсь? Или из-за чего-то другого?
– Пожалуй, из-за другого, – Гаст внимательно оглядывал меня, словно видел впервые. – Знаешь, если бы я встретил тебя в этой одежде на Шэде, то непременно бы решил…
– Вот если в таком виде я попадусь сородичам… – оборвал я его. – Меня тогда действительно изрежут на кусочки.
– Извини, не думал, что все это может так обернуться. Правда, жаль…
Я лишь дернул плечом. Девушка в душистом венке наполнила мою кружку, я заглянул в нее и обнаружил там вино.
– Надо же! А я-то думал, меня опять будут потчевать молоком!
Гаст воззрился на меня с подозрением.
– У тебя странный блеск в глазах. Надеюсь, ты ничего не задумал? Мне показалось, тебе мало приглянулся старейшина.
– Однако ничего ужасного совершать я не собираюсь.
– Тэрсел, даже и не думай! – зашипел на меня Гаст.
– Сказал же… Может, у меня просто хорошее настроение.
– Хм… совсем недавно оно таковым не являлось…
Гаст все еще сомневался в моих намерениях, когда рядом опустилась знакомая девушка. Я обернулся к ней, быстро поцеловал в губы и принялся шептать всякие глупости на ушко, сделав вид, что совершенно забыл о Гасте. Она тихо посмеивалась, румянец расползся по ее щекам, а глаза засияли. И по мере того, как пустели наши бокалы, ее смех становился громче. Гаст нервно барабанил пальцами по крышке стола, косясь на нас, потом принялся нервно ерзать на своем месте, в итоге его рука легла мне на плечо, когда я вновь собирался поцеловать ее. Я, изобразив досаду, обернулся к нему.
