— Мои глаза! — пробормотала она. — С ними что-то странное. Я плохо вижу.
Наверное, я побелела как полотно. Я чувствовала: кровь отлила у меня от головы и подкосились ноги. Все передо мной поплыло, и я опустилась на пол.
— Миранда! — тревожно спросила мама. — Ты в порядке? Давай, приляг.
Она довела меня до постели, подложила под ноги подушку. Похоже, я чуть не потеряла сознание.
Я повернула голову и увидела — мама ведет Ариэль к ее кровати.
— Что у тебя с глазами? — спросила она тем тоном, к которому прибегает, когда пытается скрыть панику.
Да, вот так это начиналось и у меня. Еще минуту назад я была здорова и прекрасно себя чувствовала, а потом вдруг все расплылось перед глазами и выяснилось, что у меня болезнь Вон Хиппель-Линдау, и мое тело поражено опухолями. Те, которые в спинном мозге и в голове, влияют на зрение.
Но ведь доктор Муллен обследовал Ариэль очень тщательно и утверждал, что она абсолютно здорова. У нее не было ничего похожего на мое заболевание. У меня же это, видимо, была спонтанная мутация. Хотя в глубине души я всегда сомневалась, говорит ли доктор Муллен всю правду.
С другой стороны, Ариэль скорее всего более совершенна, чем я. Наверное, доктор Муллен поработал над ней более тщательно. Внес какие-то улучшения.
А если у нее та же самая болезнь...
Мама смеялась! Она не могла побороть истерический смех!
— Что тебя так развеселило? — спросила я, приподнимаясь на постели.
Мама стояла, сжимая между пальцами кусочек ваты.
— Ей в глаз попала соринка! — выговорила она между приступами смеха.
— Правда?
— Правда!
— Ариэль, теперь ты видишь хорошо? — спросила я.
— Да, теперь я вижу очень хорошо.
В полном изнеможении я откинулась на подушку. Слишком много всего за один день.
— Мы будем развлекаться? — спросила Ариэль.
— Нет, — покачала я головой, — пора спать.
И все же я не была уверена, что с ней действительно все в порядке.
Глава 7Возможно, Ариэль заснула, хотя мне показалось, что я слышала, как она всхлипывала.
А я все не могла заснуть. Слишком много мыслей теснилось в голове. Столько всего произошло и изменилось за последнее время. Еще пару недель назад я даже представить себе не могла, что буду врать моим родителям. Я до сих пор несколько удивлена этим обстоятельством и не чувствую себя виноватой. Видимо, во мне все еще очень сильна обида на них. Ну и ладно. Я действительно на них зла.
Я-то всегда считала родителей такими хорошими, благородными, честными! А они готовы были пожертвовать Ариэль, убить ее — давайте называть вещи своими именами — и спасти мне жизнь. Она отдает мне свою печень, я остаюсь в живых, она умирает. Я настояла, чтобы мне пересадили лишь половину ее печени, и это удалось. Но, я думаю, родители не испытывают к ней никаких теплых чувств, кроме, может быть, благодарности за мое спасение. Наверное, они стараются полюбить Ариэль? Взять хотя бы эти изменения ее личности в последние дни? Если бы такое произошло со мной, они бы переполошились, немедленно потащили бы меня к психиатру... А поскольку все происходит с ней, они готовы легко поверить на слово доктору Муллену.
Кстати, где гарантия, что они не в заговоре с доктором Мулленом, как в прошлый раз? Вдруг они сговорились и лгут мне. Но зачем? Что они теперь могут скрывать от меня?
И тут меня словно током ударило. Я подскочила на кровати. Может, у меня слишком разыгралось воображение, но я не могла выбросить это из головы.
Схватив телефонную трубку, я тихонечко вышла из комнаты. Родители уже спали, свет везде был выключен.
Я поспешила через весь дом — через кухню, столовую, гостиную — в другой конец дома, где у нас была малая гостиная. Присев на диван, я позвонила Эмме. У нее отдельный номер, поэтому я не боялась потревожить ее родителей, хотя и сама она не любит, когда я ее бужу. Однако я сплю гораздо меньше и иногда звоню ей довольно поздно.
— Эмма?
— Миранда, это ты? — спросила она сонным голосом.
— Извини, что разбудила, но я не могу ждать.
— Что такое?
— Наверное, у меня паранойя. Вспомни случай с бассейном! Люди не могут забыть то, чему учились. Я имею в виду, что можно изменить поведение, привычки, характер, хотя это и трудно, но невозможно разучиться плавать. Я уверена, она не разыгрывала меня, как утверждали родители. Она с ними соглашалась, но явно сама в это не верила.
— Ну? И что из этого?
— Прибавь к этому все остальное. Она стала по-другому разговаривать, она теперь вроде бы не знает, кто она такая. Я не верю, что это все из-за той дурацкой рубашки. Понимаешь?
— Ты же не думаешь... — Она замолчала.
— Эмма, что, если это не она?
— О, черт!
— Я — клон. Она — клон. А если эта Ариэль — не настоящая Ариэль? Если ее подменили?
— Но зачем? По-моему, более правдоподобно — если уж подозревать худшее, — что они что-то сделали с ней? С ее сознанием? Или ее мозг перестал нормально работать, возможно, появились какие-то новые проблемы с самим процессом клонирования?
Это меня тоже тревожило. Самое страшное, если произошли нарушения в работе мозга. Вдруг начнутся личностные изменения — это ужасно! Ведь у доктора Муллена было много неудачных попыток, прежде чем он добился успеха с нами. А с Ариэль его постигла неудача. И теперь это проявилось. Вдруг и это случится со мной? Неужели я следующая? Внезапно забуду, кто я такая? В конце концов один раз я уже тяжело заболела, а ведь доктор Муллен явно этого не планировал.
— Я должна все выяснить, чего бы это мне ни стоило. Правда, нужно для нее и для меня. Одно я знаю точно — что-то не так. После того как у нас побывал доктор Муллен, мне стало совершенно ясно: он приказал ей вести себя непринужденно и весело, как прежняя Ариэль, но эта, новая, понятия не имеет, ни о чем. Она просто повторяет: «Давай развлекаться. Давай веселиться».
— Я спрашивала отца про лабораторию.
— Ну и?..
— Ничего. Он говорит: работа там тщательно контролируется, доктор Муллен ведет себя нормально. Но ведь у твоего отца много клиник по всей стране.
— У него есть еще одна здесь, в городе. Это самая обычная больница, там не проводится никаких исследований. Я хожу туда к своему педиатру.
— Может, у него есть другие секретные клиники? — предположила Эмма. — Ведь до поры до времени ты и не подозревала о той, где работает доктор Муллен.
— А как мне это выяснить? Отец мне не скажет. И потом, я не уверена, не замешаны ли мои родители еще в чем-нибудь сомнительном. Ужасно не доверять отцу с матерью! — добавила я.
