— Замок построен в тринадцатом веке, точная дата возведения его неизвестна. В семейных хрониках сохранились обрывки сведений о том, что скала «Орлиные слезы» получила свое название еще до того, как здесь решили поставить замок. По преданию, молодая графиня, наследница рода, столкнула с этой скалы знатного рыцаря, покусившегося на ее честь. Его вассалы отомстили и привязали графиню к столбу, вкопанному на вершине, и так оставили умирать, запретив кому-либо приближаться к ней. Однако на рассвете третьего дня, когда девушка совсем ослабела, с небес спустился орел. Графиня была так прекрасна и беспомощна, что птица прослезилась. Ее слеза упала на оковы на руках пленницы и освободила ее. Графиня обернулась орлицей и улетела вместе со своим спасителем, который конечно же оказался заколдованным принцем. Они сочетались браком и произвели на свет двенадцать детей, и с тех пор род носит имя Адлертрененштайн.
— Очень красивая легенда, — пробормотала Эльма. — А что произошло на самом деле?
— Кто знает. — Когда Экберт рассказывал о замке, тон его немного смягчался. — Скорее всего, эту землю предки графов получили в награду от короля. И замок почти никогда не подвергался осаде. Захватчики просто не могли добраться сюда. Осадные машины втащить не удавалось, армия не поднимется — тропинки слишком узки и круты. Только в начале двадцатого века здесь появилась приличная дорога, а до этого гости сильно рисковали, забираясь сюда.
— Как же подняли камни для строительства? — удивилась Эльма, разглядывая могучие стены.
— Скала отдала. Камни выламывали прямо из нее и возводили замок.
— Очень практично.
— Разумеется, — буркнул Экберт. — Мы же в Германии. А здесь всегда жили практичные люди.
Эльма невольно улыбнулась и собиралась сказать что-нибудь веселое в ответ (кажется, отношения с нелюбезным дворецким все-таки можно наладить!), когда за ее спиной раздался голос:
— Спасибо, Экберт. Дальше я продолжу сам.
Эльма обернулась: Кристоф стоял рядом, засунув руки в карманы брюк, и странным взглядом смотрел на гостью.
— Господин… — начал дворецкий.
— Ты свободен, Экберт.
Старик пробурчал что-то нелицеприятное, но удалился, оставив хозяина наедине с гостьей в залитом солнцем дворе.
Некоторое время оба молчали. Эльма слышала, как вдали стрекочут кузнечики, как с реки долетает усиленный мегафоном голос гида. Кристоф выдержал многозначительную паузу и наконец произнес:
— Я хотел бы извиниться за то, что сказал за завтраком. Я не имел права вас обижать.
— Обижается тот, кто хочет быть обижен, — философски заметила Эльма. — А я просто решила вас не беспокоить.
— И тем не менее я был непозволительно груб. Вы меня простите?
Глядя на него, Эльма подумала, что не простить его нельзя. Теперь, когда Паулина сказала, что он работает, занимается любимым делом, а не проводит время в праздности, ей он нравился еще больше. И выглядел он сейчас не столь надменным.
— Я подумаю.
— Может быть, мне удастся заслужить ваше прощение, если я покажу вам замок?
— Вы же уже отослали своего дворецкого, значит, все решили, — резонно заметила Эльма. — Это большая честь для меня, господин граф.
Кристоф поморщился, словно лимон надкусил.
— Прошу, называйте меня по имени. Просто Кристоф.
— Обычно у представителей старинных родов бывает много имен, — поддразнила его Эльма.
Он охотно поддержал:
— Разумеется. У меня их тоже несколько. Кристоф — самое первое и любимое. А все остальные хороши в родословной, но никак не в повседневной жизни.
— Например?
— Эккехарт. Ужасно звучит, правда?
— Кошмарно. Но это всего лишь еще одно. Или… оно не последнее?
— Увы, не последнее! — В глазах Кристофа горели золотистые точки. — Есть еще Фридхольд. Как вам такой вариант?
Эльма с трудом удерживалась, чтобы не расхохотаться в голос.
— Да, это делает картину мрачнее! Но еще все можно исправить, если это последнее.
— Увы и ах. Есть еще два.
— Неужели два? — Она прикрыла рот ладонью, будто в ужасе. — Не знаю, смогу ли я это выдержать.
— Может, не стоит подвергать вас опасности?
— Я рискну, — произнесла Эльма с нарочито несчастным видом.
— Тогда слушайте! — Он патетично возвел глаза к небу и провозгласил: — Готтхильф! — И тут же заботливо поинтересовался у Эльмы: — Все хорошо? Голова не кружится?
— С трудом стою на ногах, — проворчала она. — Давайте последнее, чтобы уже покончить с этой пыткой!
— Помните, вы сами напросились! — предупредил Кристоф. — Последнее — Лютпольд.
— Этого мне не пережить! — Эльма картинно приложила ладонь ко лбу и сделала вид, что сейчас упадет в обморок. И чрезвычайно удивилась, увидев, как Кристоф дернулся вперед, чтобы ее поймать. Какие у него рефлексы! Похоже, не одна девушка упала без чувств перед этим графом.
— Как вы себя чувствуете? Пережили? — Голос Кристофа тем не менее прозвучал насмешливо.
— Как я могу теперь даже взглянуть на вас без трепета, Кристоф Эккехарт Фридхольд Готтхильф Лютпольд фон Адлертрененштайн? — выговорила Эльма без запинки.
Граф совершенно не аристократически вытаращил на нее глаза.
— Вы запомнили?! И даже смогли произнести?!
— Я гид, и у меня профессиональная память на имена и даты, — мило улыбнулась Эльма. Наблюдать изумление Кристофа было забавно и приятно.
— Примите мое уважение. Даже моя мать не выговаривает это с первого раза.
— О, эту тайну я точно унесу с собой в могилу.
После шутливого разговора об именах общаться с Кристофом стало гораздо легче. Он исполнил свое обещание и провел Эльму по замку, рассказывая обо всем увиденном.
Эльма пребывала в восхищении. Величественные залы, узкие бойницы, высокие коридоры и галерея над залом менестрелей, потемневшие от времени картины… Позолота местами стерлась, в комнатах с гулкими сводами стояли потертые кресла, обод здоровенной люстры в бальном зале хорошо бы почистить, но… Все дышало стариной и тайной. А то, что в замке живут постоянно, придавало ему еще большее очарование.
Кристоф пригласил Эльму спуститься в подвал, и она с удовольствием согласилась. Он взял с полки мощный фонарь и открыл обитую железными полосами дверь. За ней начиналась уводящая во тьму узкая лесенка.
— Осторожно, не споткнитесь. — Кристоф протянул Эльме руку, и она, поколебавшись, коснулась его пальцев, теплых и крепких.
Держать его за руку оказалось приятно, надежно и очень волнующе. Эльма не могла понять, почему так остро реагирует на обычное прикосновение. С ней никогда не случалось ничего подобного.
