– О том, что это гигантское состояние когда-то былособственностью одного человека, все давным-давно забыли, – продолжалаРоуан. – Сейчас жуткий монстр как бы принадлежит сам себе и по своимразмерам далеко превосходит все мыслимые пределы. Ни одно живое существо неимеет права ни обладать такой бездной денег, ни даже управлять ею.
– Я думаю, что многие согласились бы с твоей точкойзрения, – кивнул головой Майкл.
И тем не менее ему никак не удавалось изгнать из своейпамяти воспоминание о времени, проведенном в больнице Сан-Франциско, о мыслях,посещавших его тогда. Он верил, что его жизнь, несмотря ни на что, имела смысл,свое предназначение, и что вскоре непременно настанет момент искупления ивоздаяния по заслугам.
– Да, – сказал он. – Это все искупит, не такли?
А перед его мысленным взором почему-то вновь возник склеп сдвенадцатью могилами, дверной проем наверху, высеченная крупными буквамифамилия «Мэйфейр» и изобилие расставленных повсюду цветов, вянущих в удушающейдухоте.
Он отчаянно старался избавиться от мрачных мыслей и в концеконцов прибег к самому верному и эффективному средству: повернулся к Роуан.Одного только взгляда на нее, одной только мысли о том, что он может коснутьсяее жаждущего ласки тела, но обязан сдержаться, было достаточно, чтобы забытьобо всем.
Сработало. Словно маленький огонек вспыхнул вдруг вбезжалостном механизме, называемом его мозгом. Воображение тут же принялосьрисовать новые картины: ее обнаженные ноги в свете ночника, прекрасную грудь,не прикрытую, как в этот момент, ночной сорочкой…
Женская грудь всегда была для Майкла особо притягательной.Ему нравилось гладить пышные округлости, касаться языком твердых и в то жевремя необыкновенно нежных сосков, которые, казалось, вот-вот растают от этихприкосновений… В конце концов он не выдержал и прижался губами к ее шее, издавпри этом тихое рычание.
– Похоже, ты пришел в себя, – едва слышно шепнулаРоуан.
– Да, по-моему, пора, – так же тихо отозвалсяМайкл. – Как ты смотришь на то, чтобы я отнес тебя в постель?
– Я смотрю на это с удовольствием, – промурлыкалаона. – Ты не делал этого уже целую вечность.
– Бог мой! Как я мог быть таким безмозглым идиотом! Вотуж поистине старомодный дурак! – картинным шепотом воскликнул он.
Подхватив Роуан одной рукой под колени, а другой нежно обнявза плечи, Майкл поцеловал ее, а потом осторожно поднял и понес, молясь в душе,чтобы только не споткнуться, не потерять равновесие и не растянуться на полувместе со столь драгоценной ношей. И в то же время его переполняла радость: оназдесь, с ним, легкое, почти невесомое и такое неожиданно податливое, мягкоесоздание, доверчиво прильнувшее к его груди… Он без труда донес Роуан докровати.
Во вторник приступили к установке систем кондиционирования.Места для оборудования вполне хватало – главным образом на крышах террас.Джозеф, художник-декоратор, приглашенный для оформления интерьеров, собрал иувез всю нуждавшуюся в реставрации французскую мебель. Великолепным спальнымгарнитурам, сохранившимся еще с плантаторских времен, требовались только чисткаи полировка – с этой задачей могли с успехом справиться уборщицы.
Штукатуры завершили работу в парадной спальне. Теперьнастала очередь маляров. Чтобы избавиться от летевшей отовсюду пыли, малярампришлось изолировать комнату от остальных помещений, тщательно затянувполиэтиленом все подходы к ней. Роуан выбрала для стен бледно-палевый цвет, апотолок и деревянные детали отделки предпочла оставить белыми. В комнатахверхних этажей мастера уточняли размеры ковров и ковровых покрытий. Паркетчикичистили и шлифовали пол в столовой, где по непонятным причинам великолепныйдубовый паркет был уложен поверх старого, соснового.
Майкл лично поднялся на крышу и проверил все дымоходы. Трубыв библиотеке и большой гостиной, где камины по-прежнему топились дровами,оказались в безукоризненном состоянии, тяга была отличной. Остальные помещениядавно отапливались газовыми печами. Некоторые дымоходы были вообще перекрыты.Большинство печей решили заменить: установить современные агрегаты, которые выгляделибы привлекательно и в то же время производили впечатление старинных.
Кухню переоборудовали практически полностью. Деревянныестолы для разделки мяса тщательно отчистили песком и до конца недели должныбыли покрыть лаком.
Роуан, скрестив ноги, устроилась на полу гостиной и вместе схудожником по интерьерам перебирала образцы тканей. Для портьер в парадныхкомнатах она выбрала бежевый шелк, в столовой ей хотелось использовать дамастболее темных тонов, чтобы он как можно лучше сочетался с поблекшей живописью настенах, а вот в интерьерах второго этажа следовало, по ее мнению, использоватьтолько светлые, жизнерадостные цвета.
Майкл просмотрел каталоги красок и решил, что пол в холлепервого этажа будет персиковым, в столовой – темно-бежевым (этот цветвеликолепно подчеркнет краски настенной живописи), а в кухне и подсобныхпомещениях – белым. Попутно он изучил расценки мойщиков окон и мастеров пообслуживанию люстр. Старинные дедовские часы в гостиной уже отдали в ремонт.
К полудню пятницы Трина, экономка Беатрис, успела купитьпостельное белье для верхних комнат, а кроме того – стеганые одеяла, пуховыеподушки и душистые саше для комодов и шкафов, в которых хранились простыни. Вмансарде закончили монтаж вентиляционной системы. В комнатах Милли и Карлотты,а также в старом изоляторе ободрали старые обои и штукатуры подготовилиповерхность стен под окраску.
Почти готовы были к работе все системы охранной ипротивопожарной сигнализации, установлены датчики на стеклах и даже кнопкавызова неотложной помощи.
В гостиной приступила к работе новая бригада маляров.
Единственным событием, омрачившим этот день, стал телефонныйзвонок из Сан-Франциско. Доктор Ларкин позвонил Роуан, чтобы узнать, когда онанамерена вернуться, а услышав, что та берет долгосрочный отпуск, пришел внегодование и обвинил ее в предательстве – в том, что унаследованное состояниеи шикарный особняк в Новом Орлеане стали для нее чересчур большим соблазном изаставили отказаться от жизненного призвания. В общем, между ними случиласьсерьезная размолвка Туманные объяснения Роуан, намеки на какие-то неясные цели,перспективы и новые горизонты, открывающиеся перед ней в будущем, толькоразожгли его пыл. Она, в свою очередь, тоже разозлилась и в конце концовзаявила Ларкину, что вовсе не собирается отказываться от дела всей жизни, алишь стремится расширить и углубить научные исследования и что когда она сочтетнужным побеседовать с ним на эту тему, то непременно сообщит.
