А что Шведов, другой «член» «Комитета боевой организации»? Опять тишина... Известно из материалов дела, что
Вячеслав Григорьевич Шведов, 1896 г.р., бывший подполковник артиллерии царской армии, был по постановлению Президиума Петроградской губчека приговорен 24 августа 1921 г. к расстрелу.
По объективным данным вполне подходил на «роль» одного из руководителей заговора — волевой, молодой офицер, судя по тому, что в двадцать с небольшим стал подполковником, — человек геройский, ибо столь быстро пройти ступени офицерской карьеры можно было лишь на войне. Где родился, как попал в Петроград — неизвестно. Но среди списков высланных из Петрограда находим знакомую фамилию (кстати, рядом с фамилией Веры Оскаровны Гримм, и здесь они оказались вместе) — Пелагея Григорьевна Шведова, 1902 г. р., уроженка Саратовской губернии, студентка химико-фармацевтического института. Почти нет сомнений, что младшая сестра Шведова. Может быть, саратовские краеведы разыщут следы этой многострадальной семьи? Мы же вернемся в Петроград 1921 г., вновь перелистаем страницы дела «Комитета боевой организации». О Шведове — лишь одна запись (если не считать престранного упоминания этой фамилии в показаниях Таганцева, которых мы коснемся чуть ниже). Дело в том, что в материалах никаких документов на Шведова В. Г. нет! Есть лишь два листа в его папке с машинописным текстом об отношении жителей г. Петрограда к советской власти, о голоде, о дезертирстве из армии и т.д. На первом листе — запись: «Найдено при побеге Вячеслава Григорьевича Шведова». Откуда взяты эти документы, кому на самом деле принадлежали, кто их исполнитель, — все это покрыто мраком неизвестности. Неясно и другое: расстреляли Шведова или только приговорили и храброму подполковнику удалось бежать, при побеге же где-то были обнаружены указанные выше документы и приобщены к делу, за неимением иных, доказывающих руководящую роль Шведова в заговоре?
Поначалу, думается, и сами петроградские чекисты не очень ясно и четко представляли, куда заведет развязанное ими дело. После ареста Владимира Николаевича Таганцева и доверительных бесед с ним дело стало приобретать какие-то реальные очертания.
Владимир Таганцев: до и после 1917 г.
Я уже не раз упоминал в этой книге имя В. Н. Таганцева, ставшего волей и фантазией петроградских чекистов какой-то гигантской фигурой российской контрреволюции — масштаба Савинкова. Самое время хотя бы немного рассказать об этом человеке, втянутом в мясорубку «красного террора».
Владимир Николаевич Таганцев родился 2 октября 1889 г. в семье доктора уголовного права, профессора кафедры Уголовного права Петербургского университета, действительного тайного советника, сенатора (с 1887), члена Государственного Совета (с 1906), председателя Комиссии по тюремному преобразованию, почетного члена Российской Академии Наук (с 1917) Н. С. Таганцева (1843-1923).
Н. С. Таганцев происходил из небогатой купеческой семьи. Родом был из г. Пензы. Лишь благодаря своим личным качествам он стал не только широкообразованным человеком, но и крупным ученым, видным общественным деятелем России. И, к слову сказать, у него учились юридическим премудростям в Петербургском университете многие будущие крупные политики. Учиться у Таганцева считали честью петербургские юристы-студенты, его репутация человека и ученого была весьма высока. В отличие от отца или, скажем, другого юриста, постигавшего законы юриспруденции в стенах университета и спустя два десятилетия решившего его судьбу — Вл. Ульянова, юный Владимир Таганцев без интереса перелистывал речи судебных ораторов прошлого, старинные фолианты римского права в библиотеке отца или «Кодекс Наполеона»... Юношу привлекала биология. Кстати, в петербургской гимназии К. Мая, куда он в августе 1903 г. поступил, преподавание этого предмета было поставлено образцово (как, впрочем, и остальных). Любопытно, что если В. Ульянов учился на юрфаке, где преподавал Таганцев-старший, Таганцев- младший учился в гимназии, председателем попечительного совета которой был П. М. Горбунов, отец будущего личного секретаря В. И. Ленина, а затем управделами Совнаркома. Неисповедимы пути твои, Господи!
Однако пока ни В. Ульянов, ни тем более юный сын П. М. Горбунов ничем молодому Таганцеву не угрожают и не мешают. И не от них пока зависит судьба Владимира Николаевича, который, закончил по первому разряду в 1907 г. гимназию К. Мая, поступает в биологическую группу естественного раздела физико-математического факультета Петербургского университета.
В 1912 г. он так же успешно, как поступил, заканчивает университет. И так же, как поступал без блата, лишь за свои способности и усердие к наукам, получает предложение остаться при университете. И 20 ноября 1912 г. начинает свою научную самостоятельную деятельность в должности внештатного младшего лаборанта, но с ориентацией на подготовку к профессорскому званию по кафедре географии. Впоследствии был командирован за границу — для повышения знаний и развития навыков.
Война на некоторое время прервала удачно складывающуюся научную карьеру. В октябре 1916 г. он берет отпуск в университете и едет с отрядом Красного Креста на фронт.
Начавшаяся в России революция внесла еще одну коррективу в биографию Владимира Таганцева. Он возвращается в Петроград, на кафедру, исполняет обязанности преподавателя. 28 сентября 1919 г. он избран преподавателем по кафедре географии. Надо сказать, что еще 1 октября 1918 г. Народный комиссариат просвещения, чтобы, как было объявлено, демократизировать состав преподавателей в университетах (а по сути, ввиду того, что большая часть старой профессуры эмигрировала либо отказалась служить большевикам, либо была репрессирована, либо, в силу недоверия, отлучена от кафедр), отменил традиционные ученые степени: доктор, магистр, адъюнкт. И ввел единое ученое звание «профессор» для всех, читающих самостоятельные курсы. Так совсем молодым В. Н. Таганцев стал профессором, но заметим, однако, — по своим знаниям, подготовке он этому высокому званию вполне соответствовал...
Одновременно В. Н. Таганцев начинает работать в Сапропелевом комитете. Сапропель — ил, образующийся из перегнивших растительных и животных останков на дне некоторых стоячих водоемов. Органических и химических удобрений не хватало, возникла идея использовать для удобрения истощенных полей сапропель. Комитет, в который вошел В. Н. Таганцев (многих его соратников по Комитету постигла та же печальная участь репрессированных), и взял на себя научную проработку всех этих вопросов. Во время поездок в «экспедиции» он, как и его товарищи, привозил из российской глубинки в голодный Петроград небольшие толики продуктов, выменянных бог знает на что... В конце 1919 г. его арестовали вологодские чекисты[1], обвинив в незаконном провозе продуктов сапропеля, а также продуктов питания для преподавателей кафедры (не эту ли «спекулятивную деятельность» имели в виду и петроградские чекисты, собирая обвинения против Таганцева?). Казалось бы, дело житейское — вся Россия кишела мешочниками, вся Россия барахталась, пытаясь выбиться из тисков голода, в которые затащили ее пламенные революционеры.
