— Дорогая, спору нет — вы бриллиант чистой воды, к тому же ограненный опытной рукой, — поспешил он ее успокоить. — Ну же, выкладывайте. Были — ставки, не так ли?
Это ее несколько смягчило, к тому же Алекс был прав, друзья Габриэллы были завзятыми игроками. Она бросила на него взгляд притворной невинности, по крайней мере насколько такая особа, как Габриэлла, могла изобразить невинность, а затем рассмеялась. Протянув руку, погладила его по щеке — столь знакомый ему жест! Потом ее пальцы проследовали вниз. Погладили галстук, прошлись по лацканам сюртука и направились дальше, пока ее ладонь не сомкнулась меж его ног. На губах заиграла кокетливая улыбка.
— Мы слишком хорошо знаем друг друга! А вот это я помню очень хорошо. Мой новый муж не может похвастать столь выдающимся достоинством, как вы, мой дорогой.
— И вы так и будете стоять, не выпуская из руки предмет обсуждения? — сухо поинтересовался он, игнорируя ее непристойные заигрывания, а потом осторожно взял ее запястье, чтобы отвести руку. — Сколько и на кого?
Слегка надув губы, она призналась:
— Ставили по пятьсот фунтов. Я поставила на лорда Уэстхопа. Ее отец очень благоволит к графу. Уэстхоп вполне мил, достаточно богат и недурен собой, хотя, сказать по правде, мозги у него куриные. Так что этой чопорной девице, можно сказать, повезет.
— Чопорной? — Ему вспомнился легкий налет меланхолии на лице девушки в тот вечер, когда она раздевалась у него на глазах. И это было очень заметно. Хотя куда больше Алекса занимало то, что постепенно открывалось его восхищенному взгляду.
Габриэлла пожала плечами:
— У нее есть несколько подруг, но она, как правило, предпочитает быть поодаль от всех. А что до Уэстхопа… По общему мнению, она, кажется, интересуется им куда меньше, чем он ею. Вы же знаете свет, мой дорогой. Они прозвали ее Венера Ускользающая из-за ее манеры танцевать с парой-тройкой воздыхателей за целый вечер да из-за ее явного стремления прятаться вместо того, чтобы болтать и кокетничать.
— Не очень оригинальное прозвище. — Хотя, если подумать, сегодня он видел дочку Хатауэя танцующей всего один раз. Все остальное время она предпочитала прятаться от блестящей толпы где-нибудь за колонной или растением в кадке. И исчезла совсем получасом раньше, хотя ее тетка в этом смешном тюрбане была у всех на виду. Довольно любопытное поведение для главной красавицы высшего света. — Слава — ничто, лишь имя пустое, — сказал он тихо.
— Что? — Габриэлла взглянула на него с недоумением.
— Это цитата, — пояснил он.
— Что?
— Цитата. Из книги. Прочел как-то раз, — ответил он с кривой усмешкой.
Его интеллектуальный изыск заслужил презрительный жест с ее стороны.
— Если хотите знать мое мнение, она странная. Она не кокетничает. Мне говорили, что она каждый день ездит кататься в парк на рассвете. Нет, чтобы делать это днем, как делают все светские люди. У меня складывается мнение, что она может оказаться ужасающе педантичной. Но по крайней мере она не лезет с нравоучениями, как истинный синий чулок.
— Опишите, что такое «синий чулок» в вашем понимании. — Он никогда не переставал удивляться мелочности суждений своих приятельниц.
— Это те, кто выставляет напоказ свои неженственные привычки.
— Например, любовь к литературе.
— Именно. Во всяком случае, ее манера держать дистанцию выглядит загадочно. Тем более что это вовсе не попытка заманивать каждого встречного мужчину, как у ее сверстниц. Притом что она весьма недурна собой, — ворчливо признала Габриэлла. — Можно сказать, что она вообще избегает общества, насколько это в ее силах. Мужчины не знают, чего от нее ждать, и, следовательно — поскольку мужчины крайне непоследовательны, — они ею очарованы.
— Мы предпочитаем роль охотника, а не преследуемой дичи, например, лисицы, которую обложили со всех сторон.
— Вот как? — Она сощурилась. — Вы охотитесь на эту неуловимую маленькую мисс?
Было ясно, что Габриэлла завидует, несмотря на наличие богатого и весьма снисходительного второго мужа. Алексу оставалось только гадать, сколько времени понадобится юным леди, выставленным на брачный рынок в поисках мужей, чтобы догадаться расходовать свои танцы крайне скупо в подражание очаровательной уловке леди Эмилии.
— Может быть, если бы к ней не прилагался ценник и церемония в соборе с перспективой всю жизнь быть привязанным к одной женщине. А так цена непомерная. Мне просто было любопытно. — Он учтиво подал ей руку. — Не пойти ли нам в дом? Подол вашего чудесного платья совсем промок.
Он ушел. И тут же вышел снова, порази его молния! Эмилия как раз успела выбраться из укрытия, где она сидела, неудобно скорчившись, под раскидистым, но очень мокрым тисом, и теперь пыталась придумать, как незамеченной вернуться в бальный зал. И вдруг лорд Александр появился снова, вышел через ту же дверь, куда увел любовницу! Она как вкопанная застыла у подножия лестницы, напуганная его внезапным появлением, надеясь все же, что он ее не заметит, если она останется стоять не шелохнувшись. Потом переменчивые облака разошлись, открывая луну, и он понял, что девушка стоит там, отчасти благодаря бледному цвету ее платья. Алекс остановился, высокий, элегантный в мерцающем свете луны, и его взгляд был прикован к Эмилии.
Через некоторое время он заговорил:
— Значит, вот куда вы скрылись, миледи?
Она пожала плечами, стараясь сохранить невозмутимый вид — ведь ее застали там, где она легко могла подслушать их разговор.
И она его слышала.
Разговор о ней самой, ни больше ни меньше. И, судя по его замечаниям, он за ней наблюдал. Видел, что она исчезла из бального зала. Но она и так это знала, потому что тоже наблюдала за ним.
— Разумеется, тут слишком сыро, и все равно лучше, чем внутри. Бывает ли что-нибудь хуже жаркого вечера в сочетании с дождем? Кажется, воздух можно видеть — в нем висит влага. — Она говорила безразличным тоном и стояла не двигаясь, словно приклеенная к каменным плитам дорожки, ведущей к лестнице. Зато сердце жарко билось в ее груди.
Вот уже второй раз она стоит, застыв в страхе перед человеком, которого даже не знает.
И она действительно подслушивала, что обычно находила достойным презрения. Подслушала весь их разговор, прячась под сучковатым деревом подобно горничной. Мало того — она видела, как леди Фонтейн трогает его в таком неприличном месте.
— Должно быть, мой инстинкт начинает меня подводить. — Несмотря на небрежность движений, его шаги вниз по ступеням наводили на мысль о вышедшей на охоту пантере. — Там, в Испании, я мог легко обнаружить врага, как бы он ни прятался. Мои люди часто говорили, что я чувствую француза по запаху. — Он шел вниз по широким каменным ступеням, которые все еще блестели после дождя. — Но ваши духи, — мягко добавил он, — кажутся мне куда приятнее. Скажите, леди Эмилия, отчего мокрый сад, а не толпа блестящих поклонников?
