легко пишет! Здесь всего этого нет. И слава Богу!
--Стало быть, так оно будет лучше,-- я развёл руками, не зная, чего бы мне такого сказать, чтобы было к месту.
--А ты так ничего и не понял!-- рассмеялась девушка и бросила мне чёрного ферзя.
Фигура рассыпалась чёрным прахом едва коснувшись моих пальцев. Снежный мир рухнул. Снег растаял на глазах, залил всё мутной влагой. Не то дождь, не то слёзы, не то, просто кто-то ревёт под проливным дождём. И листва вокруг - коричневая, сгоревшая... мокрая насквозь.
Люди какие-то странные. Женщина напоминающая большую грушу в нелепом пальто, с причёской, похожей на один сплошной колтун. Завывает с хрипотцой, сквозь шелест дождя и шум толпы пробиваются отдельные слова. Низенький седеющий мужчина прячется вглубь кожаной куртки, словно там можно спрятаться от осенних осадков. Ещё одна женщина: злая, всклокоченная, вся целиком из морщин и мести, таскает за руку осатаневшую девчонку в тёмно-фиолетовой китайской куртке с серыми иероглифами на спине. Они бросаются на чёрный обвод толпы, пытаются кого-то найти. Не находят. Снова бросаются - слюна стекает со звериного оскала, но это только иллюзия. Ещё кто-то, прячущий лицо в носовой платок. И ещё... и ещё... оборот за оборотом вверх сквозь кружево раскидистых деревьев, сквозь промозглый обложной свинец в черноту и холод, где уже ничего никогда не будет, и только звёзды плачут снегом на опустевший город.
И я, проснувшийся на полу собственной комнаты в прицеле нечеловеческого взгляда. Человек в сером пыльнике стоит посреди зала. В каждой руке он держит по книге.
--Узнал?-- спросил он меня поразительно знакомым голосом.
--Что узнал?-- не понял я.
--Откуда приходит Бог.
--Что ты имеешь в виду?-- я снова не понял.
Человек в сером пыльнике пожал плечами. Только что в его руках были книги и вот уже глядят на меня два револьвера.
--Смерти нет,-- сказал человек в сером пыльнике и спустил два курка.
16.
Я проснулся на полу своей комнаты. Человека не было. Смахнув со лба прохладную влагу я встал. И попятился к столу. Нюрки тоже не было. Медицинский модуль цвёл сообщениями о выходе сканеров из зоны действия приёмопередатчика. На часах было три сорок ночи. За окном стреляли. А Нюрка была там, на улице, одна, ничего не видящая и не понимающая. Я схватил пистолет и выбежал во двор. Где-то взвизгнули тормоза, хрипло пролаял гаус. --Нюрка! Нюрка!-- заорал я. Откуда-то из темноты с сухим треском вылетел шальной разряд. Зеленоватый плевок врезался в стену и расплескался бирюзовыми искрами. Запахло озоном. Невдалеке слышались выстрелы.
--Дура... дура,-- рычал я сквозь стиснутые зубы и продираясь наугад сквозь кусты на звуки перестрелки, решив, что если её там нет, то она находится в сравнительной безопасности, а если она там, то ей сейчас может быть очень и очень хуёво. Среди гаражей я напоролся на двоих знакомых из соседнего двора - кажется одного очень неплохо зацепило из станнера, а второй оттаскивал его из пекла.--Нюрку не видели?--Да ёб твою мать, там она, на перекрёстке, если ещё косоглазые её на хуй не прибили!-- прошипел знакомый и поволок своего товарища дальше. А я рванул, сломя голову, между гаражами, туда где слышалась стрельба. В темноте я перелетел через какой-то куст, сбил колени о камни, ссадил кожу с ладоней и даже не почувствовал боли. Нюрка действительно забрела в самое неподходящее для девушки место: между чурками и косоглазыми. Вроде бы как ни те, ни другие особой опасности в ней не видели, а потому и не целились в маячащий посреди улицы белый силуэт - зато друг в друга очень даже постреливали.--Димка, ты был психом и сдохнешь психом из-за другого психа. Мне тебя будет не хватать,-- пробормотал я и рванулся чуть ли не параллельно асфальту через дорогу, сбил Нюрку с ног и на остатке скорости свалился с ней в спасительную тьму. Участники разборки проявили завидную солидарность и принялись палить нам вслед. К нашему с Нюрой счастью, палили они наугад, даже примерно не пытаясь целиться - тем более, что они нас, похоже, действительно не видели. Нюрка всё ещё ни хуя не соображала. Я волок её сквозь колышущийся мрак, а она всё бормотала:--Смерти нет... смерти нет... смерти нет.--Да уж,-- меня разобрал нервный смех,-- для тебя её, похоже, точно нету. А над нами скользнула тень крафта. Он повис над перекрёстком и разорвал ночь треском крупнокалиберных пулемётов. Мы с Нюркой выбрались на свет фонаря, и я всё пытался понять, не задело ли её. Наша одежда была вся перепачкана кровью, но это была моя кровь - ладони саднило и слабая пульсирующая боль, почему-то, успокаивала...
17.
18
К утру бои в городе утихли - видимо все необходимые вопросы разрешились в пользу сильнейшего. Нюрка спала, свернувшись клубочком и постоянно что-то бормотала. Я прислушался:
--Соврать боялась, объяснить хотела, а они про огонёк забыли. И всё... В этот момент медицинская дека взбунтовалась: диаграммы забрались в граничные области, встроенный динамик разразился хриплым воем.
Нюрка задыхалась.
Я замер, приколоченный к полу паническим страхом. Надо было бежать, вызывать врачей - пусть даже придётся потом объяснять происхождение модуля D'n'H - хоть что-то делать. А я стоял и смотрел, как пульс становится нитью на замызганном мониторе. Однако же нитью он не стал - в тот момент, когда сердце должно было уже окончательно остановиться, Нюрку как будто током ударило. Она подскочила, прошла несколько шагов и упала на колени - её стошнило мутной жижей. А потом она очнулась.
--Димка?-- её зрачки казались воротами в вечный холод.
--Как ты?-- я кинулся к Нюрке, помог подняться с пола,-- Ты погоди, давай я тебе чаю заварю... или ты ещё чего хочешь?
Она покачала головой.
--Ты чего-нибудь помнишь?-- спросил я, мне казалось, что если я сейчас замолчу, что Нюра снова уснёт.
--Помню,-- покачала головой Нюрка и уставилась куда-то за моё плечо,-- они все были такие чистые. Я такой никогда не была. А ещё они слова знали - вроде всё такие же, а скажешь, как... как... не знаю я таких слов. Забыла... Одно только помню: смерти нет. Я молчал. А она продолжала.
--Их много было. Даже и не знаю,
