какие?
— Перегар. Какие лекарства? Пили вчера все подряд: шампанское, коньяк, Маклахеновы коктейли. Вот голова и гудит, и снится черт знает что.
С трудом поднявшись и натянув футболку и шорты, я поплелась умываться. В столовой пил кофе Михаил. Он холодно пожелал мне доброго утра и сообщил, что срочно уезжает.
— Для всех, — начал он пафосно, — мне срочно нужно на работу, а тебе я скажу следующее. К приличным женщинам мужчины в окна по ночам не лазают.
«О-ба-на... Выходит, это был не сон. В моей комнате на самом деле был мужчина, и теперь ясно, что это был не Михаил».
— И что же за мужчины лазают в окна к неприличным женщинам? — спросила я без возмущения, а, напротив, с интересом.
— Вам лучше знать, мадам, — перешел Михаил на «вы».
— А я ничего не знаю, поскольку по ночам сплю и ни за кем не слежу.
— Я не следил, больно надо, — обиделся бывший. — Просто с этим американцем невозможно уснуть — храпит, как иерихонская труба. Вот я и вышел на свежий воздух. Прошелся по саду, потом вижу: мужик вылезает из окна твоей спальни...
— И что же ты?
— А что я? Это же твоя личная жизнь. — Голос Михаила был воплощением сарказма.
— А если это был вор? — возмутилась я.
Теперь я пребывала в полном смятении. «Если это был не сон, то почему я ничего не помню? Что же было этой ночью? И кто это был? Ясно, что не Михаил. Тогда кто же, Санька? Вот нахал! Но не могу же я у него спросить, что было между нами этой ночью. Кошмар какой! Так напиться, чтобы ничего не помнить. Но, с другой стороны, я вроде пила немного и весь вечер была в полном порядке. Ничего не понимаю».
С улицы донеслись голоса. Я выглянула в окно и увидела деда и Памелу, которые, судя по пакетам, выгружаемым из машины, только что вернулись из магазина.
— Марианна, — крикнула Памела, — смотри, — и помахала мне букетом сирени.
«Наверно, дед обломал для любимой чей-нибудь куст», — решила я.
— Вы где были? — спросила я у вошедшей парочки.
— В магазине и на рынке, — ответил отец. — А Джед еще не встал?
— Вроде нет.
— Ну, пусть поспит. На даче великолепно спится. Правда, Памела? На даче хорошо спится? — перешел он на английский.
Памела сделала серьезное лицо и погрозила отцу пальчиком, но тут же расплылась в счастливой улыбке и принялась распаковывать пакеты с продуктами.
«Вот старый ловелас!»
— Я решил пополнить стратегические запасы, — сказал отец, — на тебя, — это он мне, — надеяться в отношении еды рискованно.
— Вот это новость! — возмутилась я. — А кто расхваливал мои пироги?
— Ну, ладно, ладно, шучу. Давайте, готовьте завтрак, а я пойду разбужу Джеда. Хватит ему спать.
Завтрак мы с Памелой приготовили за пять минут. А что там готовить? Чай, кофе, булочки. Уже мальчишки подтянулись в столовую, а профессора все не было.
— Степа, пойди узнай, что там дед так долго с Маклахеном возится. Завтракать пора.
— Да они уже идут, — сказал Степка, услышав шаги наверху.
Дед спускался по лестнице первым, помогая идти полуслепому Джеду. Один глаз профессора распух и закрылся.
— Бог мой, — всплеснула я руками. — Что случилось? Он упал?
— Да нет, — ответил отец, — его укусил кто-то ночью.
Бедный профессор! Вот уж, что называется, сходил в гости. Вчера милиция донимала, сегодня насекомые изуродовали. Надолго он запомнит русское гостеприимство.
— Ему надо дать какое-нибудь лекарство от аллергии. Тавегил подойдет?
— Давай попробуем, — согласился отец. — Если через час лучше не станет, повезем в больницу.
Памела закудахтала вокруг своего коллеги. Усадила в кресло-качалку, на глаз положила холодный компресс, а в руку всунула стакан с соком. От завтрака бедный старик отказался.
Только мы сели к столу, как заявился Санька с предложением повести американских гостей в рамках культурной программы, как он выразился, в местный приход, то бишь в церковь. Однако, увидев распухший глаз профессора, сразу же отказался от этой идеи:
— Нет, с такой физиономией в церковь нельзя, — сказал он. — Еще подумают, что мы его побили.
Степка с Сережкой давились от смеха, а я порадовалась, что Сашка не силен в английском, а американцы ничего не понимают по-русски.
— До вечера еще время есть, — сказала я, — опухоль может опасть. Это его укусил кто-то.
— Ну, тогда, конечно, — согласился Сашка. — К вечерней службе пойдем, я зайду попозже.
И Санька, слава Богу, ушел. Вслед за ним отбыл и Михаил Александрович. Отец с Памелой отправились на речку, Степка с Сережкой занялись рытьем компостной ямы, а Джед одним глазом читал какую-то книжку на террасе. Мне же предстояло приготовить на всю эту ораву обед. Слава Богу, хоть строители сами себе готовят. Поскорей бы уж они достроили эту баню и уехали. После Мишкиных перипетий как-то неспокойно на душе.
Как бы подслушав мои недобрые мысли о строителях, в дверях появился старший из наших работников, Федор Алексеевич.
— Марианна Викентьевна, — начал он, — слышал, что рабочий у вашего знакомого разбился. Не знаете, жив ли?
— Нет, Федор Алексеевич, про того парня ничего пока не известно, а вот второй точно мертв.
— Как это второй? — испугался строитель. — А с ним что?
— Не знаю, найден мертвым.
Федор Алексеевич заметно переменился в лице.
— И что же милиция?
— А что милиция? Милиция разбирается. Михаила подозревают.
— Да... — протянул рабочий, — неспокойно здесь.
— Уж это точно, — согласилась я. — А кстати, ваши-то строители не пьют?
— Нет, у нас во время работы сухой закон. Потом, конечно, можно.
Я посмотрела на благообразное бородатое лицо Федора Алексеевича и решила, что мне пока волноваться за своих строителей не стоит.
Бригадир —- вполне приличный дядька. Говорит на правильном русском языке. Да и манеры кое-какие имеются. Федор Алексеевич нерешительно потоптался некоторое время у порога, потом попросил еще немного денег в счет аванса и ушел.
Я занялась приготовлением обеда и два часа кряду не отходила от плиты, протаптывая путь к сердцам мужчин. Надо отдать мне должное, в этом я преуспела. В том смысле, что, помимо борща и котлет,
