личности напротив или напыщенного и недовольного отношения до конца рабочего дня. И лично Брэйк ни одному из них, прочувствовав на собственной шкуре прежде, рад не был.
— Ой, так я тут вовсе не ради одного зверя Хаоса, ха! — однако ответ кудрявого копейщика смутил «старшего». — С Девятого круга такого ради не посылают, что вы! Но если вы не в курсе, то, наверное, и не должны быть. Упс! Ладно, разбирайтесь тут тогда сами!
— … — что-то сказать вслед уходящему Лин-Лин, конечно, хотели.
Да только зарываться на кого-то с самой верхушки Среднего — решение не лучшее. Плечи у мужчины напротив них были широченные. Мускулы выпирали из-под рубашки и брюк. А главное — Хаос спокойно протекал по телу, орудию в руках и безделушке на шее. Имя такого, раз услышишь, и точно не забудешь. Просто новичку еще только предстояло его узнать.
— Ну, ладно, пофиг. Пошли уже доложим компьютерному манъяку, что на сегодня с патрулем покончено и по домам. Тебе же уже выделили квартиру или?..
— Я же местный.
— А! Точно! Ну и отлично, значит, родителей обрадуешь! Или эта не та тема, которую стоит?..
— Просто пойдемте уже…
— Да, пожалуй.
Захлестнувшая округу зима вернулась в сердце Лина. Жар раненой душе отнюдь не противостоял её хладу, но заставлял сходить с ума, разрывая итак истощенное тельце Форварда меж двумя противоположными температурными полюсами. Ноги подкашивались. Дышать становилось всё труднее. Но гордость и… улыбка старшего позволили ему ковылять дальше. Эта боль впервые принесла Покорителю льда своего рода… удовольствие?
***
Ино Кавасаки был самым скучным и среднестатистическим жителем Японии прежде чем… умер? Признаться честно, ничего о себе кроме имени и фамилии он уже не помнил, когда на бесконечном пути в никуда его кто-то окликнул. Когда он оказался у древа и начал выслушивать единственного человека, а не черную безликую фигуру, что он тут повстречал, то частички воспоминаний стали собираться в голове в какую-то картинку. Только усилий, Ино для этого прилагаемых, она, как он быстро выяснил, не стоила. А потому наплевал он на то, кем был.
Так как его тут же заинтересовало, кем он будет. Воспринимать «узника древа» как такого же человека, тоже переродившегося из пустой тени ему было поначалу непросто. Так как слишком уж могущественно и отчасти даже привлекательно он смотрелся на его фоне. Однако стоило Кавасаки обрести свои собственные кожу и плоть, как разговор у них наладился. Но вместе с тем Ино начало прямо-таки тянуть к тому стеклу реальности, за которым скрывался высоченный город. Но он, вопреки тому, что предсказывал «сошедший с пути», решил этой воле сопротивляться.
Ибо, пускай ничего о себе незнакомец и не желал толком рассказывать, предпочитая пересказывать свои наблюдения о мире за хладной гранью, Ино подозревал, что его что-то тревожит. Потом он начал это уже замечать. А после четко это осознал. Вместе с участью «проводника» (да, забавная причуда у него была — осыпать себя загадочными титулами). Пред ним всё это время находился человек — чёрная коробка. К которой так истошно желалось подобрать ключ.
— Всё нормально. Я уже привык проживать десятки жизней, смотря на мир за стеклом глазами тех, кого туда отсылаю, — говорил он и старался держать на лице улыбку.
— «Но как же тягостно смотреть, как они из раза в раз мучаются и погибают из-за меня…» — не договаривая самого важного.
Черты этого лица не сохранились после перехода в голове попаданца. Лишь приятные и теплые его очертания. С толикой скрываемых сомнений, обеспокоенности и сожалений. Что подобно чёрным пятнам, нет, кляксам, расходящимся по картине, портили её.
Ино согласился, наконец, проскользнуть вновь в мир живых лишь дабы попытаться прервать череду сомнений «вечно пялящегося в зеркало нарцисса». Так как Кавасаки не был столь мудр, чтобы разрешить томящуюся в душе «вечного собеседника» проблему. Но верил, что даровав ему ощущения, коих он был лишен в том пустом мире, мог помочь справиться с ней «заточенному даже после смерти» самостоятельно. Даже лучше будет сказать «по своему». Так как чересчур уж долго он прожил в плену чужих жизней.
Жизней, о которых научился слагать басни, песни и поэмы. Записывать их ход, определявший и ход истории всего мира вокруг, ему было некуда, потому он «вынужден был» всё запоминать. Чем-то этим так и не назвавший своего имени, что «ни вспомнил, ни придумал заново», незнакомец напоминал одну личность из истории древности. Но только если Иллиаду постоянно вспоминали и почитали, то «труды» «заточённого под древом» вызывали в людях за стеклом лишь ненависть. Которой тот совершенно не заслуживал.
***
— А может ты банально, как и многие до тебя, хочешь ему «отплатить» за то, что он позволил тебе начать новую жизнь? — голос демона в клинке отвлёк Ино от размышлений.
Юноша забился в самый грязный и мрачный угол Первого круга Среднего, промокая под редким дождём, однако его тело не дрогнуло. Он не понимал, как в этом искусственном городе «работает» погода. Как он вообще держится на этой проклятой земле. Клинок перед ним словно был собран из тех самых пластин, что до этого окутывали его тело в «боевом» режиме. Только вот в том месте, где гарда переходила в лезвие, на него глядел алый немигающий глаз, что принадлежал его новому собеседнику.
— Может и так. Но ты мог бы попусту не лезть в мои мысли? — встряхнув голову, Ино встал, снова готовый действовать.
— Как без этого? Откуда мне знать, что прямо сейчас ты не придумываешь очередной план о том, как бы изжить меня? Я же твое «нежеланное приданое», как никак! — ответил голос из клинка, после чего тот поднялся и прикрепился к спине Кавасаки подобно второму позвоночнику.
Который тот тут же укрыл под рваным тёмно-синим плащом, свою голову спрятав под его капюшон. Он подумывал сменить этот наряд на что-то более менее удобное и практичное, но быстро осознал, что именно с таким обликом будет вызывать меньше всего сомнений, слоняясь меж тёмных и грязных закоулков одного круга за другим. Его печалило, что даже в мире, которому грозил единый великий враг в лице Хаоса, столь активно буйствовала преступность, подминая под собой прибыльные районы, а также росла несправедливость, порождая бедные.
— Да! Вот так ты от меня никуда не денешься! — довольно заявил голос демона.
—
