Ратислав, лукаво поглядывая на девицу.
Василиса почувствовала, как к щекам прилил жар. Хоргошо еще, что в ночи не видать, как засмущалась она от одной лишь улыбки правнука Кощея. Больше Ратислав ни слова не сказал, пока не подошли они к высоким причудливым воротам, за которыми едва проглядывался сад: так густо оплела ворота виноградная лоза.
— Что же это, никто за садом не глядит? — удивилась Васена.
— Отчего это? Глядит, знамо дело, никто его без охраны не оставит.
— Да какая охрана, — Василиса всплеснула руками. — Ты погляди, вон крохотный цветочек под виноградом к солнышку тянулся, да сил не хватило, увял. А если бы лозу подвязать, так и цветочку хорошо, и… Ох…
От испуга Васена спряталась за спину Ратислава, позабыв о всяких приличиях ухватила его за рубаху и прижалась лбом. И было чего испугаться: прежде наглухо запертые ворота с тихим шорохом распахнулись, явив огненное диво. Огромная прекрасная птица, охваченная алым пламенем, глядела прямо на Василису крохотными глазами-бусинками.
— Я знал, что она тебе понравится, — самодовольно произнес Ратислав, обращаясь к птице. А после повернулся к Васене. — Выходи, не бойся. Помнишь, я говорил, что заповедный сад сторожат? Так вот, встречай, Жар-Птица.
— Та самая? — восхищенно охнула девица и потупила взгляд.
Много слышала она о диковинной птице, а как с ней себя вести — не ведала. К счастью, сама стражница сада не смутилась. Голос у Жар-Птицы был звонким и мелодичным, словно кто-то колокольчиком звенел.
— Как звать тебя, девица? — молвила она.
— Ва-василиса, — пролепетала Васена.
— Цветочек, стал быть, мой пожалела? Уж сколько веков я этот сад стерегу, а ни разу такого не встречала. Виноград сорвать али груши — это запросто, а чтоб о травинке подумать — такого никогда.
Василиса снова покраснела, не признаваться же, что и она ничуть не лучше! Шла-то за грушами.
— Васена все успевает, — хмыкнул Ратислав.
— Ты давай тут не шали, — рассердилась Жар-Птица. — Ишь, охальник, коли прадед тебе позволил яблочки молодильные брать, так не значит, что…
— Да ладно тебе, — дружелюбно улыбнулся правнук Кощея. — Сама давеча жаловалась, что тоскливо тебе, поговорить не с кем. Вот, привел.
— И то верно, — смилостивилась птица.
Настал черед серчать Василисе. На себя. Ишь, размечталась, чтоб сам наследник великого Кощея на нее внимание обратил. Будто он пирогов в своей жизни не видывал. Да кому она здесь нужна, коли вокруг столько девиц распрекрасных?
— Ну, ступай, Ратислав, не мешай! Не для твоих ушей мои речи.
Жар-Птица распушила огненные перья, однако правнук Кощея уходить не спешил. Он внимательно посмотрел на притихшую от обиды Василису, задумчиво что-то пробормотал себе под нос, а после твердо сказал:
— Не сегодня. Я обещал показать грушевое дерево.
— Ты? — птица расхохоталась. — Сам⁈ Учти, у меня здесь косточки все посчитаны, а Василису я в обиду не дам!
— Лети уже, — недовольно буркнул Ратислав.
— Чтоб все сошлось, понял меня⁈
— Тьфу на тебя, — разозлился правнук Кощея. — Да не собирался я!
Звонкий, как колокольчик смех Жар-Птицы еще долго звучал, а самой ее уж видно не было. Василиса испуганно застыла посреди огромного заросшего сада. Неспроста стражница о косточках заговорила, неужели и вправду с недобрыми мыслями ее сюда Ратислав привел? Ну она ему так запросто не дастся! Васена сжала кулачки и воинственно посмотрела на правнука Кощея. Тот стоял опустив голову и закрыв лицо руками, плечи его мелко подрагивали от хохота.
— Ты бы себя видела! — простонал он. — И чего только делать собиралась? Бежать али сразу в бой?
Он раскинул руки в стороны, открывая грудь для удара, но смеяться не перестал. В черных глазах плясали озорные искры.
— Давай, я готов! — веселился Ратислав.
Василиса обиженно поджала губы, повернулась было к воротам. Испугал, а теперь потешается. Дались ей эти груши? После у Аленки расспросит или еще у кого. А может, и вовсе прямиком к Жар-Птице подойдет, отчего бы и нет? Не успела девица и шагу ступить, как налетел буйный ветер, подхватил подол платья, растрепал тугие косы.
— Сюда! — крикнул за спиной Ратислав, мигом растерявший все веселье.
Сильной рукой он обхватил Василису, пряча от ветра и утаскивая куда-то вглубь сада. Девица упиралась, пыталась кричать, но порывы воздуха мешали даже сделать вдох.
«Пересчитает поутру Жар-Птица косточки…» — подумалось Васене.
На этой отнюдь не светлой мысли девица и вовсе перестала понимать, что происходит. Ратислав выругался куда-то в сторону, подхватил ее на руки, крепко прижимая к себе. В ушах звенело и свистело, сознание туманилось. Будто бы пробиралась Василиса сквозь крутой студень, да ни конца, ни края ему не видела. В миг, когда ей и вовсе показалось, что вокруг пустота и темнота, откуда-то издали раздался взволнованный голос Ратислава:
— Василиса, Василисушка!
Девица почувствовала, как он бережно опустил ее на землю, прислонив к чему-то твердому, а сам коснулся ладонями щек.
— Василиса! — почти крикнул правнук Кощея. — Ну же, открой глаза!
Тут только девица поняла, что как зажмурилась крепко, чтоб земля в глаза не налетела, так и сидела с закрытами глазами. Ветер стих также внезапно, как и начался, прошел и ужасный свист. Василиса сидела на прохладной ночной земле, прислонившись к могучему древесному стволу, а перед ней на коленях стоял Ратислав. Убедившись, что с ней все в порядке, богатырь уселся подле Васены.
— Цела? — спросил он.
— Кажется, — осторожно ответила Василиса. — Это ты наколдовал?
— Нет, — Ратислав поморщился. — Ты и вправду думаешь, что я красных девиц в этом саду убиваю? Жар-Птица не всерьез.
— Тогда кто?
— Вот что, Василиса. Хватит с тебя и того, что жива осталась, нечего светлую голову страхами наполнять, — он неожиданно мягко улыбнулся. — Гляди-ка, а груши я тебе все-таки покажу!
Ратислав встал, помог подняться Васене и, бережно придерживая ее под руку, подвел к диковинному дереву. С виду будто бы обычное, если бы не груши, от которых разливалось золотое сияние.
— Знаешь, почему их называют заповедными? — он протянул руку, срывая одну из груш. — Про молодильные яблочки всякий знает, что они даруют вечную молодость, продлевают жизнь. Эти же восполняют силу. Думаю, Жар-Птица не расстроится, если одну мы сейчас возьмем.
— Постой! Не надо!
— Ешь, — прищурился Ратислав. — А то поутру птица точно осерчает, коли в таком виде тебя увидит.
— А ты? — Василиса осторожно взяла грушу, золотистую и плотную.
— А я наполовину бессмертный, — засмеялся правнук Кощея. — И никакой… Неважно. Ешь, а потом я тебя в терем провожу.
Расспрашивать, о ком едва не проговорился Ратислав, Василиса не решилась. Ей и без того хватало страхов. Девица надкусила грушу, и сияние тотчас померкло, зато по телу растеклось приятное тепло. Уходила
