больше, слабым — меньше. Все по столетиями соблюдавшимся обычаям.
Часть отряда направилась к центру пещеры, к своим семьям. Там находились жилища всех Охотников.
Ксорх же, как и несколько других Охотников из рода камнекрабов, — свернул немного раньше, и пошел вовсе не в центр пещеры, а на северные окраины. К зурам.
Зурами назывались те, кто за плату оказывал определенные услуги мужской части населения племени.
Ксорх уже давно не испытывал никакого влечения к собственной жене, если вообще когда-либо испытывал. После более чем двадцати рожденных детей, она представляла из себя бесформенную тушу для кормления, которая, кроме отвращения, никаких других эмоций не вызывала.
Даже смотреть на нее он старался как можно реже. Не будь она из его же собственного рода, дело решилось бы просто, — он бы от нее избавился. Но в том-то вся соль и была. Охотники смешивали кровь только со своими, и почти всегда жена Охотника была его же родственницей, никого другого взять в жены Охотнику Старейшие в роду просто бы не позволили. Кровь должна усиливаться, а не разбавляться, — так считали Старейшины.
Так что, избавиться от собственной жены Ксорх не мог, даже несмотря на то, что ему этого сильно хотелось.
Чертовы старики…
Ксорх блаженно вздохнул, — совсем другое дело Айра. Сравниться с ней красотой не могла ни одна женщина племени, поэтому, хоть она и называлась зурой, фактически, принадлежала ему одному. И больше никому. Никто бы не посмел ее тронуть.
От окраин до жилищ зур, идти было совсем недалеко.
Десяток минут пути, и он оказался перед большим, чуть более нарядным чем остальные жилища, — шатром, сделанным из накинутых на кости животных шкур. Изнутри, сквозь плотный кожаный занавес, доносился приятный и знакомый запах расслабляющих воскурений.
На мгновение он замер перед входом, отдышаться после дороги, а затем шагнул внутрь. Глазам предстала знакомая обстановка, множество набросанных друг на друга мохнатых шкур, на которых так удобно лежать, несколько каменных столиков со снадобьями и напитками, небольшой лаз в подземное жилище, и пучки трав подвешенных веревочками к костям-опорам.
Внутри было еще много чего, но сейчас его взгляд приковывало только одно, — обнаженная фигура Айры на мехах возле костра. Вокруг костра вился дымок от трав брошенных в него, и запах которых наполнял жилище таким приятным и волнующим ароматом. Запах который чуточку чувствовался снаружи, а внутри прямо таки начинал дурманить после десятка вдохов. Зато он почти сразу начал снимать усталость, накопленную после недельной охоты.
Айра лениво лежала на шкурах, сразу же повернув голову в сторону вошедшего Ксорха. Ее глаза, от дурманящего запаха благовоний, были слегка влажными, а зрачки возбуждающе расширенными.
Она плавно и неторопливо поднялась, и томно покачивая бедрами пошла к Охотнику. Отблески пламени играли на ее упругой, матовой коже. Обнаженная и вся в украшениях. Лодыжки и запястья обхватывали искусно сделанные золотые браслеты, волосы были заплетены в десятки косичек, которые плавно покачивались при ходьбе, позвякивая спрятанными там маленькими талисманами и костяшками.
Ксорх медленно, не сводя с нее распаляющегося взгляда, снимал один за другим свои доспехи, сделанные из тела панцирного каменного краба. Надежные, но довольно тяжелые. Айра не спеша подошла к нему и помогла снять остатки этой неудобной брони.
После, стала позади него, с уже приготовленной тряпкой, смазанной какой-то приятно пахнущей мазью. И стала мягко обрабатывать те места, где натерли за неделю ношения доспехи. Легкое, слегка неприятное пощипывание, и затем мазь начала действовать.
Ощущать позади себя тепло и запах желанного обнаженного женского тела Ксорх больше не мог.
Он, не говоря ни слова, грубо, в мгновение развернул Айру лицом к себе, схватил ее и повалил на мягкие шкуры. Только ощутив под собой мягкое податливое тело он по — настоящему расслабился. Но сначала как следует напрягся.
* * *
Айра, мать Зур’даха, смотрела на лежащее среди шкур тело Ксорха.
После того как он излил всю свою страсть, он блаженно и устало спал. Довольный, вымотанный….и счастливый.
А вот она совсем не была так спокойна, как казалась со стороны.
Выполнив работу, пусть и не без удовольствия, — она сидела у тлеющих углей держа над ними ладони. Ей всегда было холодно, именно поэтому она так любила тепло костра.
К тяжелому, дымному воздуху в шатре она привыкла, тот приятно замедлял не только ее мысли, но и казалось саму жизнь, незаметно растягивая мгновения помогая пребывать в постоянно расслабленном состоянии. Которое сейчас никак не возвращалось к ней.
Тревога, бесконечная тревога весь последний год за единственного сына, и тут даже успокаивающие травы не помогали.
Не сказать, что жизнь зуры была сильно сложна, особенно в ее конкретном случае. Ведь к ней, в отличии от остальных зур, приходил только один мужчина, но и такой, казалось беззаботной жизни она не просила и не хотела.
Зуры, были презираемыми большей частью племени. Потому что бесполезные, потому что бесплодные, потому что больше не настоящие самки.
В зуры не просто так шли, — в них шли только женщины не способные продолжать воспроизводить потомство.
Пока ты можешь рожать, — ты полезна. Ты самка, — нужная, необходимая, часть племени. И это даже несмотря на то, что свободного места оставалось в пещере не так и много, завет предков один, — рожай пока можешь.
Да, у Айры был сын, но только один, и рожденный еще в молодости. А вот после него…после него она не могла зачать никого. Следствие тяжело перенесенной болезни. Всегда существовал выбор, для любой женщины, либо тяжелая работа, либо…это. И учитывая красоту Айры, ее в любом случае использовали бы направо и налево. Только сейчас это был один Ксорх, а при другом исходе…сколько бы их было? Самцов. Так почему сразу не использовать то, что дано природой.
Вот и Айра выбрала то, что было проще и лучше, и об этом не жалела. Почти не жалела… Единственное чего она никак не ожидала по отношению к себе — это ненависти.
Ее ненавидели как обычные самки с множеством детей, так и ее соратницы по работе — зуры. Всем не давала
