- Надеюсь, его не скоро обнаружат, - сказала Верити, когда труп был полностью завален мусором. - Здешние ароматы перебьют любую вонь.
Я кивнула и согнулась в три погибели. Наизнанку выворачивало долго и мучительно. Липкие губы Хиляка, шарящие по телу руки... Дикие глаза Верити, жажда убийства, светящаяся в них, в глазах любимой и любящей сестры... Кровавые брызги, рука Верити, вновь и вновь опускающаяся на шею насильнику... Груда костей и мяса, застывшая на полу... Мокрая липкая полоса, тёмные разводы в жидкой грязи... Вонь свалки, пищащие крысы...
Полностью обессиленная и опустошённая, стояла голыми коленями в едкой грязи.
- Ничего, ничего, это ничего... Всё уже хорошо, всё уже в порядке, - бормотала Верити, пытаясь поднять меня на ноги, но ей это никак не удавалось. В конце концов, она плюхнулась в месиво рядом и хрипло расхохоталась. - Конечно, не хорошо, что тут может быть хорошего? По правде говоря, ещё никогда не было так ***, как сейчас. Но мы вместе, да, сестрёнка?
Я запомнила эти слова. Впоследствии мне ещё предстоит услышать их почти точь-в-точь, но произнесённые совершенно другим человеком.
Не знаю, кто кого поддерживал, когда мы возвращались обратно, - я Верити или она меня. По-моему, нас шатало с равной силой, и, когда одну сносило в сторону, туда же её весом увлекало и вторую. Двигались мы по произвольной зигзагообразной траектории, и иначе как чудом нельзя назвать то, что нас никто не увидел. Мы не скрывались - были исчерпаны уже все резервы, душевные и физические.
Встреться нам кто на этом участке катакомб, и эта история могла получить иное развитие. Обе избитые, одна полуголая, другая в разорванной одежде, в крови, которой было слишком много, чтобы она могла быть нашей, - какие бы ещё потребовались доказательства?
Хиляк тогда ещё ни для кого не пропал, пока ещё никому не пришло в голову его искать, но вскоре всё это случится. Сначала заметят его отсутствие. Не сразу, со временем, обнаружат его труп. После убедятся, что мужские останки, изрядно погрызенные крысами и быстро разлагающиеся в гнили и сырости свалки, действительно принадлежат ему. Будет несложно сопоставить факт безвременной кончины одного из прихлебателей Водяного с нашим растерзанным видом.
Придя домой, мы тщательно вымыли пол и, где это требовалось, ещё и стены, вымылись сами и сожгли испачканную кровью одежду. Когда все необходимые манипуляции, подсказанные здравым смыслом, были проделаны, Верити усталым, как мне показалось, голосом сказала, что приляжет ненадолго. Я сама только об этом и мечтала, спрятаться в безвременье сна от реальности.
Я любила сны-истории, сны-откровения, сны-волшебство, так непохожие на ту действительность, что меня окружала. Сны, позволяющие уноситься далеко отсюда, за пределы стены, без посредства гравимобиля, в иные миры и времена. Но тогда я не хотела ничего, что хоть сколько-нибудь походило на жизнь, не хотела даже самых добрых и светлых сказок.
В какой-то миг - хотя во сне отсутствует время, по крайней мере, в его привычном понимании, - чёрная шёлковая ткань, лёгкая и нежная, превратилась в вязкий мазут. Я задыхалась, я тонула в нём. Слабые, вялые движения замедлялись и застревали в этом месиве.
Рывком села в постели, дыхание хрипом входило и выходило из лёгких. Гудела тяжёлая голова, тело казалось чужим и только боль в нём - своей.
Верити кашляла, скорчившись на краю постели.
- Ты заболела? - спросила, тронув сестру за вздрагивающее плечо. Она поспешно отвернулась, но я уже успела заметить кое-что, заставившее сердце противно сжаться. - Постой-ка...
Верити была слишком слаба, чтобы сопротивляться мне, которой страх придал силы рукам и бесцеремонности поступкам. Мне легко удалось отвести её ладони от лица, а ведь она всегда была куда более развитой физически. Она едва ли не голыми руками одолела громилу Хиляка! Не считать же за оружие подобранную ею в коридоре гнутую крышку от консервной банки, крошащуюся ржавчиной, с такими тупыми краями, что о них мудрено было порезать палец?
Увиденное заставило застонать сквозь сжатые зубы. А Верити... Уж силой духа мне никогда с нею не сравниться. В ту минуту она лежала спокойно, глядя мимо моего лица, в потолок, позволяя увидеть кровь, замаравшую её губы и стекающую по подбородку. Несколько тёмных пятнышек были и на подушке.
- Господи, Верити... Нет...
- Не вздумай реветь, - хладнокровно сказала она, а я только после этих слов ощутила влажные дорожки на щеках. - Я ещё не умерла.
Это её "ещё не" добило меня окончательно. Рыдая и почти ничего не видя от слёз, вслепую нашарила тайник и выгребла из него все деньги до последней унции. В тот момент сами по себе они значили для меня ничтожно мало, ценность их заключалась лишь как в средстве спасения Верити.
Если бы жив был Мясник Стэн! Хорошо помню, немалая часть заслуги в том, что девять лет назад Верити вернулась с того света, принадлежала ему. Но Мясник Стэн уже четыре года как загнулся от передоза... Но это не конец, на сей раз было достаточно денег, чтобы заплатить врачу из Рая.
Верити молча наблюдала, как я трясущимися руками собираю монеты. Стоило поднять одну, как остальные с издевательским звоном рассып`ались по полу, будто соревнуясь, какая откатится дальше и лучше спрячется. Потом сестра закрыла глаза и отвернулась.
Доктор из Рая не понравился мне с первого взгляда. Маленького роста мужчина с костистым жёлтым лицом, неуловимый взгляд глаз-буравчиков за стёклами очков в тонкой оправе. Его называли Зануда Билли, сам себя он величал не иначе как мистер Роксби.
Если мне не изменяет память, Мясник Стэн не кривился от отвращения, когда спускался в катакомбы, - да, это место никто не назовёт приятным, но разве врач не должен прийти на помощь страждущему, где бы тот ни находился, когда подстережёт недуг? И уж точно покойный спаситель Верити, услышав, кого ему предстоит лечить, не поджимал губы с таким видом, будто его, того и гляди, стошнит. В конце концов, какая ему разница, кто больной? Разве мы не люди?
Меня потряхивало, от проглоченных слов першило в горле, но я лишь молча показывала дорогу. Мне было не с руки с ним ссориться. Ничто не могло помешать Зануде Билли развернуться и уйти с задатком, даже не осмотрев Верити. Хорошо хоть ума хватило не отдавать ему всех денег зараз. Тогда бы он точно нас кинул.
Верити по-прежнему лежала на левом боку, подтянув к груди колени. Её лихорадило, бледная кожа покрылась холодной испариной. Когда мы вошли, она метнула на врача из Рая несколько расфокусированный взгляд, и по её глазам я поняла, что ей он тоже не понравился, но вслух этого Верити не высказала. Она вообще вела себя так, будто ей внезапно стало всё равно.
Мистер Роксби смерил ей пульс, температуру и давление (частый, высокая, низкое) - всё это медленно, с выражением, словно исполняет тяжкую повинность. Затем он задрал на Верити кофту.
Я прижала ко рту ладонь, сквозь преграду вырвался приглушённый всхлип. Это не было похоже на человеческое тело. Это было похоже на отбивную. Грудь и живот - один огромный синяк багрово-фиолетового цвета. Особенно устрашающие подкожные гематомы находились под левой грудью. Там они были почти чёрными. Тогда стало понятно, почему Верити так старательно отворачивалась, когда мы смывали с себя кровь Хиляка...
