закончится. Ну а второй раз я на это дело не подпишусь. Лучше на войну.
Теперь у меня был план, а план — это план. Когда есть план, то и переживать нечего, и потому уснул я крепко и глубоко. Тревожностью не мучился; в будущее смотрел с оптимизмом.
Вплоть до самого утра…
— Василий Иванович? Уже проснулись? — услышал я девичий голосок, лишь спустившись на кухню.
Я-то шёл себе взлохмаченный, чесал в срамных местах и ожидал увидеть свой обычный завтрак в исполнении Кузьмича. Яичницу, несколько кругляшей жареной колбаски, стрелку лука с соседского огорода, а вместо этого…
— Я вам тут покушать готовлю.
Вместо этого на кухне уже крутилась одна из альтушек… ну… группа «Альта», альтушки, всё логично.
Короче.
Одна из них уже была тут.
Та, которая чернявая и сисястенькая, с позывным «Дольче». Катя, если память не изменяет. Чертанова. Огневичка. Или нет… Или да… Личные дела девок я на ночь глядя просмотрел, но ясен хрен, что с наскока всё не запомнил.
— Круас-с-санчики, — пропела Катя и с какого-то хрена мне подмигнула.
На кухне тем временем царил настоящий бардак. Весь стол в муке, кругом скорлупки яичные и фантики всякие. А эта стоит в фартуке на голое тело и тесто месит обеими руками.
— Побоялась форму заляпать, — прокомментировала Дольче, поймав мой взгляд.
— Кузьмич?
Тут я увидел, что мой камердинер сидит в углу на высоком барном стуле. Щекой на кулак облокотился и наблюдает за альтушкой, не отводя глаз. И с нежностью такой смотрит, как на детскую поделку из любви и шишек.
— А? — встрепенулся он. — Василий Иванович? Доброе утро.
— Доброе-доброе. А что происходит-то?
— Фройляйн предложила приготовить завтрак.
— Это я вижу. А происходит-то что?
— Вот дурёха! — крикнула Дольче. — Забыла добавить молочка!
А затем схватила со стола стеклянную бутылку. Открыла, значит, а потом вместо того, чтобы добавить в тесто, как давай из горла хлестать. Облилась вся.
— Ой, — улыбнулась и давай рукой по сиськам размазывать. — Какая же я растяпа. Вы уж не наказывайте сильно, Василий Иванович. Фартук я постираю. Хотите, прямо сейчас сниму и закину?
— Ы-ы-ы-ыкх, — выдохнул в углу Кузьмич и закинул ногу на ногу.
Не!
Я же всё-таки не кастрат! И подобные виды меня вдохновляют. И даже будоражат, я бы сказал. Но всё-таки мои вкусы касаемо женщин, они немного другие. Да и потом, она же моей сестре ровесница, а Иринке я как будто бы совсем недавно памперосы менял и с ложечки кормил. Так что…
Эстетически оно, конечно, приятно. Глаз порадовался, спасибо. Но чтобы слюни пускать, как Кузьмич — тут уж извольте.
Да и круассаны в конечном итоге получились — говно.
— Вам нравятся мои булочки? — спрашивала Дольче.
— Нравятся, — врал я.
— Пышные?
— Ага.
— Мягкие?
— Очень.
— Василий Иванович, а можно мы с девочками сегодня переночуем в доме?
— С хера ли?
— Чтобы быть поближе к вам. Рядом с таким мужчиной всяко чувствуешь себя безопасней.
— Тут везде безопасно, — ответил я и вколотил себе в глотку остатки круассана, чтобы этот хлебобулочный недоделок поскорее исчез.
Слава тебе яйца, завтрак закончился, а с ним и все эти сомнительные действия Чертановой. А ко мне в душу уже закрались сомнения насчёт… да насчёт всего. Если и остальные альтушки будут докучать мне с тем же рвением, то это беда.
Это так мой налаженный быт станет разналаженным.
А это плохо.
— Бойцы, — сказал я, собрав всех во дворе. — Пока что свободное время. Походите, осмотритесь вокруг.
— Так точно, Василий Иванович! — прокричала блондинистая, развернулась на сто восемьдесят и пошла исполнять. Осматриваться, стало быть.
Вот от кого не стоит ждать проблем и вот с кем мы точно уживёмся, так это с ней. Её, кажется, Таней зовут. Друидка с богатым военным прошлым. Аббревиатуру её подразделения я сейчас не вспомню, но по факту она служила в специальном отряде для подавления возможных бунтов других специальных отрядов. Типа… охотница на спецназовцев. С соответствующей подготовкой.
Потом обязательно её с Лёхой познакомлю; для обмена опытом. Главное, чтобы он её на свои грибочки не подсадил. А то друид друида видит издалека…
— Я по делам. Кузьмич за старшего, — добавил я и пошёл прочь с участка.
И, к слову, не соврал ни разу. За аренду коровника я обещал председателю СНТ снопы сена к краю поля стащить. А впрочем, я этим каждый год занимаюсь. Мне не сложно, — делов на полчаса, — а экономия на сельхозтехнике внушительная.
— Василий Иванович⁈ — услышал я, выйдя за ворота.
Опять Чертанова!
— Василий Иванович, погодите! — чернявая бежала за мной так, будто пыталась оторвать груди.
Ей бы лиф хоть какой-то придумать. А то ведь, пока молодо, держится, конечно, но потом-то аукнется, да ещё как. Провиснет так, что хоть в рулон сворачивай.
— Чего тебе?
— Василий Иванович, а вы куда?
— На сеновал.
— Сенова-а-а-ал, — протянула Дольче и улыбнулась. — Хочу с вами на сеновал.
— И что ты там собираешься делать?
— Я вам… я вам помогу, — и волосики поправляет, стоит.
Вот ведь… Ну не посылать же её в задницу, верно? За что? Она ведь участие вроде как проявила.
— Ладно, пошли.
— Спасибо, Василий Иванович!
Какое-то время и впрямь шли тихо. Молча. За это я даже начал проникаться к Чертановой, но тут вдруг:
— Василий Иванович, а тут змеи водятся? — спросила Дольче.
— Водятся, — честно признался я.
— А ядовитые?
Вопрос, конечно, интересный. До появления в местных лесах Лёхи, здесь в основном обитали ужи, гадюки и медянки. Формально, из этого списка можно назвать ядовитой лишь гадюку, но бояться её укуса, будучи одарённым, — это смешно. Другой момент, что Лёха здесь всё-таки поселился, и теперь кого только среди местной фауны не встретишь.
— Некоторые ядовитые, — сказал я. — Тех, что яркого цвета лучше не трогать. Трёхглазых, двухголовых, летающих и говорящих тоже.
— Ой! — воскликнула Чертанова, дескать испугалась. — А что делать, если всё-таки укусят?
— Врубить регенерацию и отсосать яд.
— А если не дотягиваешься, чтобы отсосать?
— Ну тогда попроси кого-нибудь другого.
— Поняла, — кивнула Дольче. — Если вдруг понадобится, Василий Иванович, то я вам обязательно отсосу. Только попросите.
— Так, —
