–Приехала хозяйка с ключами, приехал участковый. Они вошли в квартиру и обнаружили мёртвую Викторию.
–Квартира была заперта?
–Да.
–Я понимаю, что да. Я имею в виду изнутри, например, на щеколду?
–Только ключ.
–Проверяли замки на вскрытие?– уточнил Феликс и тут же добавил:– В присланных материалах информации об этом нет.
–Я не знаю,– вздохнул Иван.– Возможно, сочли ненужным.
Вербин перевёл взгляд на Ровшана, тот едва заметно пожал плечами:
–Не помню.
Значит, не проверяли. Потому что не сочли нужным. Ведь всё очевидно – суицид.
–Я уточню,– пообещал Пашаев.
–Спасибо.– Вербин вновь перевёл взгляд на Крылова:– Первый труп?
–Нет,– мотнул головой Иван.– Первая женщина.
–Это важно?
–Важно… И ещё важно, что ей всего двадцать два!
И с этим не поспоришь: вдвадцать два нужно жить и радоваться жизни, а не проходить по уголовному делу в качестве жертвы. Или оказаться самоубийцей.
Было очевидно, что Крылов воспринял смерть молоденькой девушки очень лично и с трудом сдерживает эмоции. Вербин хотел подбодрить парня, но не успел.
–Сгоришь,– очень тихо произнёс Пашаев. Не равнодушно произнёс, как можно было от него ожидать, а с едва заметным сочувствием, как человек, через это прошедший.
И Вербин мысленно согласился: «Да, с таким подходом перегореть легче лёгкого, сам не заметишь, как уйдёшь в штопор».
Возникла неловкая пауза, которую нарушил возглас:
–А вот и они!
Однако появлению участкового и двух понятых Вербин обрадовался не только потому, что они разрядили атмосферу: сильного мороза сегодня не было, всего минус пять, и оделся он тепло, по-зимнему, но к концу разговора почувствовал, что начал подмерзать и возможность зайти в дом оказалась как нельзя кстати.
Обычный, ничем не примечательный многоквартирный дом, консьержа в подъезде нет, а за порядком присматривают видеокамеры. Квартира, которую снимала Виктория Рыкова, находилась на третьем этаже, за надёжной железной дверью. Не окажись у хозяев ключей или хозяев в городе, даже специалисту пришлось бы повозиться, чтобы её вскрыть, в таких делах Вербин понимал и отметку сделал машинально. Над дверью – светодиод сигнализации.
–Хозяйка сказала, что Виктория попросила заключить договор на охрану несколько месяцев назад, сама оплатила подключение и вносила ежемесячную плату,– рассказал Иван.
–Виктория чего-то опасалась?
–Она неплохо зарабатывала,– зачем-то сообщил Ровшан.
–Она давно стала неплохо зарабатывать, а охрану подключила несколько месяцев назад,– тихо произнёс Крылов.– Хозяйка рассказала, что в последние месяцы Виктория стала немного нервной.
–По какой причине?
–Неизвестно.
–Хозяйка спрашивала?
–Да, но Рыкова отмахнулась, ответив, что «ей показалось».
–Получается, не хотела говорить.
–Получается так,– согласился Крылов.
–Ладно, разберёмся.– Феликс обернулся к понятым:– Я – майор Вербин, старший оперуполномоченный по особо важным делам Московского уголовного розыска. Мой визит в квартиру носит ознакомительный характер. Существует вероятность, что мне будет поручено расследовать смерть Виктории Рыковой, поэтому я хочу лично осмотреть место происшествия. Только осмотреть. Никакой другой цели у меня нет. Поэтому ваша главная задача – подтвердить, что я ничего в квартиру не принёс и ничего не забрал. Вы это понимаете?
Ответом стали кивки.
–В таком случае, пройдём в квартиру.
Ботинки Вербин как следует обстучал от снега ещё на первом этаже, но перед дверью в квартиру повторил процедуру и надел бахилы. Затем – тонкие перчатки. И только после этого шагнул в прихожую. И, не прикасаясь, оглядел висящие у двери вещи: тёплую куртку и пуховик. Присел, открыл дверцы тумбочки и окинул взглядом стоящую внутри обувь. Поднялся и открыл дверцы шкафа. Затем прошёл дальше, отметив про себя, что квартира очень уютная. Именно уютная – Феликс, как ни старался, не смог подобрать другого определения. Квартира была домом, который ценили и в котором жили с удовольствием, домом, о котором заботились и обустраивали.
–Хозяйка сказала, что родители Рыковой предлагали им продать квартиру, говорили, что Виктории здесь очень нравится.
–Это заметно.
–Я тоже обратил внимание.
Эта квартира была домом, и в этом доме была хозяйка, скрыть её присутствие не было никакой возможности. Да и зачем скрывать? Хороший дом своей хозяйкой гордится, а здесь дом был хороший, несмотря на то что хозяйничала в нём девочка двадцати двух лет. Аккуратная – даже в протоколе об этом написали: «любящая чистоту».
Мебель разномастная. Кухня не новая и не самая дорогая, но в хорошем состоянии, в гостиной старая «стенка», диван, журнальный столик и два кресла – классический набор из прошлого столетия. А вот спальня новая, современная, в комнате год назад, не больше, сделали ремонт и поменяли всё, включая обои.
–Хозяйка сказала, что спальню Рыкова переделала за свой счёт. Но с разрешения, конечно.
В спальне её и нашли…
В белом воздушном платье…
Феликс молча открыл смартфон, посмотрел скачанные фотографии и медленно обвёл комнату взглядом, совмещая изображения с реальностью и убеждаясь, что всё было воспроизведено в точности, как написано в дневнике. В точности, как он представлял после прочтения дневника.
Виктория в центре, на подушках, в воздушном белом платье. Единственное и самое главное отличие от фотографий – отсутствие красоты, ведь, вопреки романтичным утверждениям поэтов, смерть никого не украшает. Слева и справа от девушки сидят куклы, по три с каждой стороны. Их глаза широко распахнуты, а на губах можно разглядеть лёгкие улыбки.
Они и сейчас сидят. Куклы. Их оставили, забрав лишь тело девушки.
–Жутковато, да?– тихо спросил один из понятых.
–Да,– помолчав, ответил Феликс, хотя не был уверен, что вопрос обращён к нему.
Вербину доводилось видеть страшные картины – места преступлений иногда выглядят так, что стошнило бы даже мастера спецэффектов самого откровенного фильма ужасов, но натурализм вызывает омерзение, отвращение, а обстановка в спальне оказалась именно жуткой: люди смотрели на кукол, представляли сидящую среди них девушку, и от этой картины становилось холодно. Очень холодно.
–Где обнаружили дневник?
–Лежал перед зеркалом.
Можно сказать – на самом видном месте.
–Рядом с ним была авторучка?
–Авторучка?– недоуменно переспросил Ровшан.
–Да, чёрная шариковая авторучка – в дневнике Виктория писала только такой.
