тобой, дорогой Филалет, чтобы я мог давать тебе какие-либо советы в этом отношении на основе твоей врождённой предрасположенности, коя мне неизвестна. Бог мой, я не всегда уверен в собственной… Кроме того, я даже не знаю, насколько тебе интересны мои сообщения, в ответ на которые я пока не получил ни одного комментария или вопроса. Да и вообще, интересует ли тебя сей предмет за пределами оригинальной научной аргументации или интеллектуальных игр? Если нет, вероятно, мне не стоит более надоедать тебе своими рассуждениями; в любом случае, я буду рад получить от тебя хоть какой-нибудь ответ, а пока умолкаю и желаю тебе успехов на новом месте».
IV
На следующий день мистер Абрахам, приветливо поздоровавшись с пепельной блондинкой по имени Синтия, что занималась административными делами факультета, вскользь спросил у неё о студенте, переехавшем в Гвельф:
– Айзек, кажется. Вы случайно не знаете его почтовый адрес на новом месте – ведь вы будете пересылать туда выписку с кредитами и результатами тестов? Мне нужно отправить ему кое-какие материалы.
Несмотря на незначительность вопроса, девушка покраснела и стала бормотать что-то невразумительное о плохой работе почты, своей перегруженности и отсутствии времени для сортировки писем. Через несколько минут озадаченному профессору всё же удалось выяснить, что старый лондонский адрес Айзека, указанный в его файле, оказался ошибочным, и вся высланная на него институтская корреспонденция недавно вернулась назад. Среди прочих писем там были и анонимные послания Абрахама.
– Я вскрыла один конверт, чтобы посмотреть, кому его возвращать… Но и там не было подписи… Мне показалось очень интересным содержание письма, – обычно бледное лицо Синтии приобрело пунцовый оттенок. – Знаете, я очень интересуюсь астрологией. Ведь алхимию называют небесным земледелием, не так ли? Наверное, астрология в таком деле играет очень важную роль… вы ведь не сообщите обо мне в ректорат, это же ваши письма? – она протянула ему стопку вскрытых конвертов, и серебряные браслеты печально зазвенели на её руке.
«Как всегда, благими намерениями», – холодно констатировал профессор про себя, не без усилия растягивая губы в улыбке и пряча письма в портфель.
– О нет, что вы, – Абрахаму всё же удалось справиться с лицом. – Однако я тоже искренне рассчитываю на вашу тактичность и надеюсь, что содержание этих посланий останется известно только нам двоим.
– Это будет нашей маленькой тайной! – воскликнула Синтия с нескрываемой радостью, взгляд её посветлел. – И я была бы вам очень благодарна, если бы вы… если бы вы сформулировали свои мысли на предмет астрологии, мне это было бы очень полезно.
«Вот так и становятся мизантропами», – с грустью подумал профессор, изображая на лице заинтригованность.
– Хм, я не думал об этом… Вы хотите, чтобы я изложил свои мысли на бумаге?
– О, да, если можно… Я знаю, вы очень заняты, но ведь…
– Я нашёл время для Айзека? Хорошо, я напишу небольшое эссе специально для вас! – мистер Абрахам улыбнулся со всей доступной ему доброжелательностью и, озабоченно посмотрев на часы, попрощался с Синтией.
У него накопились дела на кафедре, да и, судя по всему, было ещё довольно рано (он так и не рассмотрел циферблат), но профессор уверенным шагом направился к выходу, растягивая один большой выдох на всю дистанцию до дверей. Ему очень хотелось уйти как можно дальше от этого места, а ещё лучше улететь, растаять в дали, из которой не видно ни университетских стен, ни копошащихся в сотах домов людей, ни самой земли, скрытой громадами облаков.
Сидя вечером у себя в кабинете и угрюмо поглядывая на стопку предательских конвертов, мистер Абрахам признал неизбежное, а именно необходимость, по крайней мере, в течение ближайшего времени поддерживать неформальные дружеские отношения с Синтией, дабы предотвратить распространение нежелательных слухов в столь питательной для сплетен среде, каковой является современное академическое сообщество. «Стало быть, она астролог, – пробормотал профессор, не в силах сдержать сарказм. – Ладно, обратимся к астрологии в контексте нашей традиции». Подумав с минуту, он вывел на верхнем листе блокнота заголовок:
Огонь, Вода и медные трубы
«Одна из основополагающих алхимических максим, древний девиз всякого герметического философа и, в определённом смысле, реферат «Изумрудной Скрижали», известна многим: Solve et Coagula. Буквальный смысл сего высказывания – «растворяй и сгущай» – имеет отчётливую химическую окраску: неудивительно, что в течение тысячелетий спагирики следовали (и следуют) данному рецепту с неизменным упорством, без устали чередуя дистилляцию, кальцинацию и растворение той субстанции, которую они выбрали в качестве своей prima materia, или же осуществляя её циркуляцию в закрытом сосуде. И всё же, эта простая операция, несмотря на её неоспоримую эффективность даже на грубо-материальном уровне, не исчерпывает значение величайшего герметического символа. Полезным подспорьем в его понимании может послужить образ, более-менее знакомый каждому: процесс закалки стали. При этом не будет лишним напомнить, что алхимическая сталь – важная субстанция Делания, металл, наиболее родственный золоту философов; однако, даже вне таких коннотаций, образ стального клинка, раскаляемого добела и затем опускаемого в холодную воду, должен хранить в душе всякий странствующий рыцарь, избравший своим девизом Solve et Coagula. «Отмывай огнём и жги водой!» – учат нас древние мастера, и вряд ли есть даже начинающий делатель, которому не было бы известно, что наши воды жгучи, как пламя, а наш огонь омывает душу, обнажая её девственную белизну. С точки зрения вульгарной химии здесь нет никакого противоречия: процесс очистки металла (его алхимической «стирки») включает в себя высокотемпературную обработку, а концентрированная кислота способна «сжечь» металл в сопровождении дыма и шипения, подобно нашей aqua fortis. Но мы не можем позволить себе остановиться на этом, если не считаем своей судьбой удел аптекарей и дипломированных «докторов», и обратимся теперь к тому аспекту герметического учения, которое принято называть небесным земледелием.
Мы живём в удивительное время, когда ложь стала хозяйкой умов и печатных изданий в такой степени, что в ней начали проявляться черты самопародии и декаданса: на одном развороте журнала теперь могут соседствовать насквозь лживая статья «светила мировой науки» о причинах всемирного потепления и гороскоп для неких «знаков зодиака», с каковыми малоуважаемым читателям предлагается себя отождествлять. И всё же, следует признать, что традиционное знание ещё пока не умерло окончательно, хотя и претерпело (в большей степени как «школа», чем как индивидуальный опыт) ряд негативных изменений. Сегодняшняя астрология, даже когда несёт на себе черты подлинной традиционной науки, по
