власти. По инициативе контрреволюционеров, националистов в армиях были созданы так называемые «ревкомы», которые подавляли выступления солдат в защиту пролетарской революции.
В этой сложной обстановке Котовский защищает большевистскую программу. Позднее, рассказывая об этом времени, он напишет: «Еще не осознавая и не охватывая умом всей работы большевиков, я по интуиции присоединяюсь к ним как к партии, которая мне наиболее близка и к которой я близок… Ведь я с первого момента моей сознательной жизни, не имея еще тогда никакого понятия о большевиках, меньшевиках и вообще революционерах, был стихийным коммунистом… Я, не зная партии, уже был большевиком»[13].
26 ноября 1917 года в Галаце собрался второй съезд Советов и комитетов 6-й армии Румынского фронта. На нем были представители различных партий. С пламенной речью перед делегатами в защиту большевистской программы выступил Котовский. На съезде он был избран членом армейского комитета.
В дни работы съезда контрреволюция пыталась спровоцировать на юге страны беспорядки. Подняли голову, в частности, черносотенцы. Съезд откомандировал на подавление контрреволюционных волнений несколько отрядов. Одним из них командовал Котовский. «Тов. Котовский, записавшийся первым на опасное дело, с группой в семь человек прибыл в городок Болград в самый разгар погрома…» — вспоминал в 1923 году бывший председатель съезда Л. Дегтярев.
— Стой, остановитесь, — раздался его зычный голос. — Товарищи, слушать мою команду! — обратился он к толпе.
— А ты кто такой выискался? — раздался чей-то вызывающий голос.
— Я — Котовский.
Этого было достаточно, чтобы часть толпы остановилась, обратив на прибывшую группу внимание.
— Именем армейского комитета приказываю немедленно разойтись… — Кто-то засмеялся, кто-то выстрелил.
— Пальба взводом! Взвод! — раздалась команда. Курки винтовок дружно щелкали. Еще мгновение… и толпа, как наэлектризованная, замерла в ожидании залпа выстрелов. Его не последовало. Вместо него раздался снова твердый голос Котовского: «Вот этого арестовать и этого. Остальные немедленно расходись!» —…И страшная воля этого человека, страшная власть над толпой — еще минута и — буйствовавшая толпа мирно и покорно разошлась[14].
30 ноября 1917 года избранием большевистского фронтового комитета закончилась общефронтовая конференция в Кишиневе. 10 декабря в Одессе начал работать II съезд Румчерода. На нем развернулась ожесточенная полемика между представителями различных партий, победу одержали большевики: делегаты съезда одобрили деятельность Совета Народных Комиссаров во главе с В. И. Лениным и по всем вопросам повестки дня приняли большевистские резолюции. Это была особо важная победа. Большевистский Румчерод взял курс на борьбу с контрреволюцией, за установление на юге страны Советской власти.
Чем дальше развивались события, тем все большей активности, большей самоотверженности и большей стойкости требовала революция от своих бойцов. Среди преданных революции людей был в те дни и Григорий Иванович Котовский. В это время он сближается с А. Христевым, Я. Мелешиным, И. Яки-ром и другими видными деятелями ленинской партии.
В декабре 1917 года армейский комитет VI армии направил Котовского в Кишинев, своим представителем во фронтотдел большевистского Румчерода. Здесь он организует борьбу с контрреволюционными силами, участвует в закрытии реакционных газет, часто выступает на митингах — разоблачает, в частности, действия органа «Сфатул цэрий».
Этот орган 20 декабря 1917 года обратился к иностранным державам с просьбой ввести в Бессарабию войска. Боярско-помещичья Румыния не заставила себя долго ждать.
Большевики срочно принимают контрмеры. В Кишиневе организуется Революционный штаб советских общереспубликанских войск Бессарабского района во главе с председателем исполкома Кишиневского Совета Е. М. Венедиктовым. Фронтотдел Румчерода помогает установлению в крае Советской власти. В ночь на 1 января 1918 года революционные войска устанавливают контроль за важнейшими в Кишиневе объектами, в том числе и железной дорогой. День этот вошел в историю как день установления в крае Советской власти.
Котовский находится в самом центре событий: организует рабочие дружины, формирует революционные отряды из солдат воинских частей, вооружает их, участвует во многих мероприятиях, проводимых органами Советской власти.
14 января, теснимые превосходящими силами оккупантов, советские войска временно отходили к Бендерам. Последним, прикрывая тылы революционных отрядов, покинул Кишинев отряд, незадолго до этого сформированный Григорием Ивановичем Котовским.
Потом будут жестокие бои в Бендерах, отход в Тирасполь, бои с гайдамаками в Одессе, дерзкие партизанские вылазки в Бессарабию, оккупированную королевской Румынией. Будет — в составе Тираспольского отряда, которым командовал Венедиктов, — отступление на восток — Раздельная, Вознесен ск, Кривой Рог, Екатеринослав… И все это время будет жить, не давая покоя, саднить сердце, тоской сжимать душу мечта: вернуться. Вернуться в отчий край, где вновь господствует несправедливость, где снова стонет народ. Вернуться, чтобы изгнать оккупантов и утвердить в отчем крае самую справедливую, Советскую власть.
Уже выстроит Котовский свой выросший и окрепший отряд на левом берегу Днестра, уже возьмется за эфес шашки, чтобы, вырвав ее над головой, громко скомандовать атаку… Но начавшаяся интервенция, кровавые события гражданской войны заставили согласиться с самым трудным решением: ждать, ждать и бороться.
В июне 1918 года в Одессе, оккупированной интервентами, появился стройный, широкоплечий человек. Черная борода и мастерски наложенный грим надежно скрывали лицо Котовского, паспорт же, лежавший в кармане хорошо сшитого костюма, удостоверял: помещик Золотарев.
Он снял номер в самой дорогой гостинице, часто посещал рестораны, биллиардные и не скупился на угощение для своих новых друзей — немецких и белогвардейских офицеров. Золотарев всегда был весел, несмотря на то, что, по его словам, пострадал от большевиков. Все это делало его душой общества одесских временщиков. Они охотно делились с ним не только впечатлениями от новой программы кафешантана, а и рассказывали более серьезные вещи, иногда выбалтывали секреты.
Котовский усиленно искал связь с подпольным ревкомом.
Вскоре связь была налажена. Теперь каждый день у помещика Золотарева, кроме встреч с «дружками» из оккупационной армии, как правило, была еще одна встреча — тайная, на квартире, где, скрываясь от глаз вражеской контрразведки, работал Одесский ревком. Сюда стекалась добываемая разведчиками информация. Здесь, несмотря на малочисленность сил, осуществлялась плодотворная работа по организации борьбы с оккупантами.
В Одесском подполье Котовский познакомился с прекрасными людьми, которых он полюбил сразу и на всю жизнь. Это были посланцы партии — руководитель Одесского обкома партии Иван Смирнов (Николай Ласточкин), организаторы и руководители «Иностранной коллегии» при подпольном комитете партии Яков Елин и Жанна Лябурб, балтийский матрос легендарный Анатолий Железняков.
Вскоре ревком поручил Григорию Ивановичу организовать диверсионный отряд. Двести пятьдесят дружинников, возглавляемые Котовским, взрывали железнодорожные эшелоны оккупантов, склады с оружием, расправлялись с предателями и провокаторами, добывали средства для подпольной работы. Действовали они так умело, что все усилия вражеских контрразведчиков, направленные на ликвидацию отряда, оказывались тщетными: совершив очередной дерзкий налет, дружина бесследно исчезала.
Документов, рассказывающих о деятельности одесских подпольщиков той поры, мало, тем
