он протянул к ней руки и страстно продолжал:
— Чего ты хочешь ещё? Подумай, ведь моя любовь к тебе — преступление по отношению к Венгрии и Марии. Я имел намерение спасти свой народ и своё государство, но бросил всё, как только ты позвала меня, потому что твой голос делает меня безвольным и слабым. Мария, как ангел, сошла с небес, чтобы спасти меня и мой народ, но ты напомнила мне клятву, которую я закрепил пламенными поцелуями. Возьми меня! Делай со мной что хочешь, только не молчи и люби меня!..
Чёрная маска ответила язвительным смехом и быстрым движением сорвала маску с лица короля и капюшон со своей головы. Король вскрикнул и вскочил на ноги; перед ним стояла Мария, его супруга, и с презрением смотрела на него. Он прислонился к пальме, ухватился за скалу, чтобы не упасть, и, опустив голову на грудь, разрыдался, как ребёнок.
Молодая королева, прижимая руку к груди, медленно подошла к своему супругу и с насмешкой произнесла:
— Ты, вероятно, ожидаешь трогательной сцены... Не беспокойся! Поговорим спокойно, ведь мы — разумные люди. Отвечай мне: я, чужая, пришла к тебе, преисполненная искренним желанием полюбить тебя и твой народ. А что сделал ты?.. Теперь между нами не будет произнесено больше ни слова о любви, мы будем говорить о Венгрии, о государстве. Любовь может быть возмещена лишь властью, могуществом, славой. Что ты даёшь мне? Позор, стыд и горе.
Людовик сжал голову руками и тихо, как бы говоря с самим собою, произнёс:
— Я стремился к высоким идеалам, но в действительности превратил их в отвратительные карикатуры. Я не смею поднять свой взор, и, как преступник, не могу надеяться на прощение. Позор и стыд!
Королева презрительно засмеялась.
— Встань, — сказала она. Но так как Людовик не двигался, то она ещё раз повелительно повторила: — Встань, я так хочу.
Король медленно поднялся.
— Да, позор и стыд! — снова повторила Мария. — Ты, вероятно, можешь сносить презрение, но я не намерена делать это. Неужели я должна расплачиваться за то, что ты погубил страну в объятиях своей любовницы? Нельзя терять время! Надо действовать. Султан и воевода Заполия угрожают престолу.
Людовик смущённо ответил:
— В Венгрии ещё существует партия, которая поддерживает престол. Решительный и энергичный правитель может оказать сопротивление...
Королева с отчаянием взглянула на этого мечтателя.
— Да, — сказала она, — это может сделать энергичный правитель, но не ты. Ты не создан для борьбы и сопротивления, ты воспитан только для наслаждения и удовольствий. Думал ли ты когда-нибудь о том, что ты — садовник, который должен обрабатывать свой сад, а не бабочка, порхающая с одного цветка на другой? В Германии, Англии и Франции явились великие люди, проповедующие новую веру, новые идеи! Король должен так же работать на пользу своей страны, как и последний подёнщик.
Людовик, воодушевлённый горячей речью своей супруги, взял её за руку, но она оттолкнула его. Тогда он, дрожа как в лихорадке, отступил назад, прислонился к стене и нажал на скрытую пружину. Стена расступилась, как в сказке, и открыла выход на террасу. С болезненным воодушевлением, которое нередко вспыхивает у слабовольных людей, Людовик схватил Марию за руку и вывел её на террасу. Луна слабо освещала расстилавшуюся перед ними картину. Крыши домов и горы вдалеке поднимались к небу тёмными силуэтами. Король облокотился на перила. Долго они стояли молча друг возле друга. Наконец Людовик обернулся к супруге и, указывая на ландшафт, проговорил:
— Посмотри, какая торжественная картина!.. Вот где царят вечные, непоколебимые законы; мы же, бедные люди, в смятении хватаемся за нити жизни, путаем и рвём их!
— Борьба — закон природы! — ответила королева, энергично закидывая голову. — И смерть одного нередко даёт жизнь другому. Пойдём отсюда, здесь нас могут услышать! — повелительно добавила она.
Людовик беспрекословно пошёл за ней и запер потайную дверь.
— Послушай, — решительно проговорила Мария. — Ты неспособен к борьбе и потеряешь престол. Я имею на него такое же право, как и ты. Ты — король только по имени, на что тебе власть? Откажись от престола и предоставь его мне. Если не сделаешь этого добровольно, то я применю силу и свергну тебя.
Людовик с изумлением и замешательством смотрел на свою супругу.
— Передай мне скипетр! — продолжала она. — Решайся, ты не выйдешь отсюда. Ты — мой пленник!
Полуиспуганный, полувосхищённый, Людовик отступил назад и живо проговорил:
— Право на престол я уступлю тебе, но право на тебя оставляю за собой. Между нами не может быть речи о любви; ты не можешь любить человека, которого презираешь, но я преклоняюсь перед тобой. Спаси меня! Управляй, заключай мир, объявляй войну, издавай законы! Я хочу только твоей любви. Спаси меня!.. Я не могу жить без любви! Я болен — исцели меня!
Взволнованная Мария прижала руку к своему бьющемуся сердцу и, потупившись, молчала, но затем, гордо выпрямившись, решительно проговорила:
— Хорошо, я буду твоей! Выслушай меня до конца. Ты будешь носить корону, а я — управлять. Я хочу восстановить славу этой страны. Ты сегодня же уволишь своего канцлера. Я буду твоим первым министром.
— Благодарю тебя! — воскликнул король, опускаясь на колени.
— Встань, — сказала Мария, целуя его в лоб и надевая свой капюшон, — сюда идут.
В эту минуту палатин сорвал занавес с двери и с гневом воскликнул:
— Смотрите, венгерцы, ваш король стоит на коленях перед своей любовницей! Вот женщина, которая влечёт Венгрию к погибели, — продолжал Баторий, бросаясь к Марии и выхватывая кинжал. Умри, змея!
Однако король успел схватить его за руку и сорвал капюшон с головы Марии.
— Королева! — пронеслось по залу.
Палатин в смущении упал на колени.
— Прости, — прошептал он, поднося подол её одежды к губам. Королева положила руку ему на плечо и воскликнула:
— Благодарю тебя, верный палатин. Встань!
В зале раздался отчаянный крик. Чёрная маска в таком же костюме, как Мария, быстро пробиралась к ней сквозь толпу.
— Ты победила! — крикнула она с насмешливым хохотом.
— Кто эта дама? — спросила королева, величественно подходя к ней.
— Спроси его! — ответила наложница, срывая капюшон и бросаясь на шею Людовику.
Тот быстро освободился от её объятий и оттолкнул её.
Однако фаворитка не смутилась и вызывающе проговорила, обращаясь к королеве:
— Он мой... потому что я люблю
