тихо. Все ясно?
— Да, — кивнул я и вошёл в чулан. За мной тут же закрыли дверь. Ключ провернулся в замочной скважине.
Выглядит это все, как идеальный способ убить кровососа, который оказался достаточно глуп, чтобы прийти за помощью к людям, хе-хе. Приоритетная цель выживание, говорил я.
III. Голод, шмотки и сарай
Живот скрутило от боли, урчание, напоминающее рык дикого зверя, было настолько громким, что у меня самого в ушах звенело. Сутки уже давным давно прошли, а я все ещё заперт в чулане.
На зубах лоскуты бичевки, сухость во рту, скрежет клыков, которыми пытаюсь перегрызть верёвку, сводит с ума. Первые несколько часов мне удавалось терпеть голод, но сейчас он уже попросту невыносим. В голове пульсациями снова и снова проносится мысль, что я могу сожрать хоть всех людей в этой городке, если того потребует утоление моих низменных потребностей.
Последний лоскут порвался, стоило мне сомкнуть челюсти. Бичевка упала на пол. Хоть здесь и кромешный мрак, но я прекрасно вижу, как моя кожа на запястьях побледнела от длительного связывания.
Чертов Бреминг... Чертова Муна...
Хоть ощущение времени у меня и размыто, но я абсолютно уверен, что сейчас на дворе ночь. Опершись на полки с соленьями, выпрямился во весь рост.
Взгляд зацепился за банку с огурцами. Схватился за нее и, сорвав крышку, жадно начал глотать рассол. Ощущение сухости во рту сошло на нет, но желудок заурчал лишь сильнее. Я чувствую, что он наполняется, но это лишь раззадорило аппетит.
Поняв, что огурцы мне ничего не дадут, поставил банку обратно, нацепил на нее крышку набекрень и несколько раз постучал в дверь.
— Выпустите, — сквозь стиснутые зубы произнес я, чувствуя, как трещат мои клыки, касаясь друг друга.
— Терпение, леди Альпин, мы скоро закончим, — донёсся тихий голос Муны.
— К моменту, когда вы закончите, у меня окончательно засвистит фляга, и я за себя не ручаюсь! — рыкнул я.
Слышу бурчание Бреминга. Прошло несколько секунд. Ключ вставили в замочную скважину. Мои глаза забегали. Взгляд зацепился за дверную ручку. Сознание угасало, на его место приходила безумная жажда крови. Только откройте...
Нет, это никуда не годится. Я вновь снял крышку с банки и засунул ее себе в рот, крепко сжимая челюсти. Металл со скрежетом деформировался.
Дверь распахнулась. Я пулей вылетел наружу, краем глаза замечая Бреминга, выставившего свою серебряную ковырялку. Муна вжалась в стену.
Я с такой скоростью пронесся мимо нее, что у девушки одежда затрепетала, как от порыва сильного ветра.
Все мое обезумевшие существо, требующее крови, несло меня вперёд, на поиск жертвы.
Распахнул входную дверь и выскочил наружу.
— Леди Альпин! — крикнула мне волшебница вслед, но я и не думал смотреть в ее сторону, хоть и очень хотелось схватить и испить ее досуха прямо здесь и сейчас.
Ноги несли меня прочь из города, на ферму, что я видел по пути сюда. Лишь бы только какой-нибудь бродяга не попался на пути. Каждое мгновение даётся мне все тяжелее, совсем скоро жажда станет совсем уж невыносимой, а мне бы очень не хотелось позволять кровожадной натуре взять главенство в этом теле.
Быстрее ветра, разбивая ноги в кровь, я продолжал нестись по дороге, вымощенной брусчаткой, пока, наконец, не увидел огромный сарай на том конце поля пшеницы.
Бежал по колосьям, сбивая их, пока не оказался прямо напротив дверей. Схватившись обеими руками за замок на цепях, дёрнул его со всей силы. Железные звенья разлетелись, замок с лязгом упал наземь. Распахнув ворота, влетел внутрь и тут же закрыл за собой.
Коровы в загонах, подняв головы, в двадцать четыре пары глаз смотрели на меня. Не медля ни секунды, перемахнул через деревянную оградку и всей тушей ударился в скотину. Несчастное животное, непонимание которого моментально сменилось на ужас, свалилось с ног. Она громко замычала, и я тут же залез на нее сверху, прижимая к земле и сдавливая руками рот. Мухи, чинно воссидавшие на туше животного, разлетелись в стороны. Широко раскрыв рот, вонзил клыки в тело коровы. Та пыталась скинуть меня, ударяя копытами, но поздно. Кровь устремилась в мою глотку ручьями, стремительно утоляя жажду. Горячая, дурманящая. Ощущение, будто сожрал походный сухпаек после суточного голода.
Силы покидали несчастное животное, мышцы иссушались, попытки сопротивляться стали совсем слабыми. Я судорожно выдохнул, выпуская клыки из туши. Отпустил голову животного и расслабился.
Взгляд зацепился за несколько капель жижи гнилостного цвета, сочащейся из ран. На гной не похоже, да и консистенция не та совсем. Яд?
Потянулся к своим клыкам, царапая их когтями... Вот оно! У самых кончиков небольшие углубления. Немного их ковырнул, а затем посмотрел на свои когти. Капля того же цвета стекала по пальцам. Яд, передающий вирус вампиризма. Ничем другим это и быть не может.
Если размышлять с биологической точки зрения, вампиры не умеют размножаться путем, привычным для людей, для них это исключительно способ получить удовольствие. А вот размножение происходит уже посредством превращения людей в вампиров. Если бы кровососом становился абсолютно каждый укушенный, то популяция росла бы в геометрической прогрессии, и рано или поздно им бы попросту не осталось, что есть, а значит, вирус передается только тогда, когда этого хочет сам упырь. Непохоже, чтобы напавший на меня в той пещере желал превратить меня в себе подобного. По такой логике, чтобы сделать человека вампиром, нужно только впрыснуть в него яд, но не испить досуха.
Я прикоснулся к бездыханной туше коровы, чтобы убедиться в отсутствии пульса. На всякий случай ещё и ухом приложился. Вроде сердце не бьётся. Нет, конечно, вероятность обращения коровы в вампира ничтожно мала, я такого ни в легендах, ни в художественных произведениях не видел, и тем не менее, не хотелось бы думать о том, что корова-кровосос истребила этот город.
В любом случае, животину жалко, но это единственный способ насытится для меня, не прибегая к убийству людей. Здесь и проведу для себя черту, которую нельзя пересекать.
Перепрыгнув через ограду, вытер кровь с губ и поспешно покинул сарай. Прижавшись к стене, осмотрелся, чтобы удостовериться, что никто меня тут не видел.
Бегом рванул обратно в город, и как только оказался достаточно далеко от фермы, на всякий случай послюнявил ладонь и прошёлся по лицу ещё раз, дабы точно не осталось никаких следов преступления.
Вернувшись к дому Бреминга, три раза постучал. Мне сразу отворили дверь, и я вошёл в дом, на этот раз
