не попадали. В связи с этим каждый из инспекторов считал своим долгом хотя бы раз в неделю подарить командиру бутылку водки или несколько банок хорошего пива, а бывало, что и палку только что отжатой у барыг колбасы. Так бы и жили, спокойно и тихо, но…
Полк, в котором было уже более шестиста сотрудников, требовал реорганизации. В город входили семь основных дорог. На ключевых местах построили семь стационарных КПМов и сформировали батальон, обслуживающий эти посты. Появились новые командные должности: командир батальона, три заместителя (по службе, по работе с личным составом, по транспортно-хозяйственной части), начальник КПМ и заместитель начальника КПМ.
Кроме батальона сформировали две роты, в каждой из которых было от двух до трех взводов, а в последующие годы довели число рот до четырех. Появились должности: командир роты, заместитель по службе, заместитель по работе с личным составом (куда ж от замполитов денешься?) и заместитель по транспортно-хозяйственной части. И еще одна должность – заместитель командира взвода. Офицерская!
Командиром роты, в которой оказался взвод Яреева, был назначен омоновец, преподававший ранее рукопашный бой. Гришка Цапов тут же продал ему с огромной скидкой свой личный автомобиль (старенькую «Мазду»), и неожиданно для всех оказался назначенным на должность заместителя командира взвода.
Николай Васильевич, заполучив такого предприимчивого заместителя, от огорчения матерился в кабинете часа три без перерыва, поскольку почему-то совсем не любил Гришку. Но деваться было некуда, и Цапов получил звание младшего лейтенанта милиции, так как уже три года учился на юриста в каком-то новом институте, располагавшемся в здании, ранее бывшем химчисткой. Но назначение Цапова было еще не самым плохим событием.
Оказалось, что ротное руководство имеет личные автомобили. И канистры замелькали по всему подразделению. А как насчет колбасы? Есть хочется всем, а работать не хочется никому. Да и Уголовный Кодекс стал казаться не такой уж страшной штукой, если есть деньги. И понеслось!
* * *
Начальник Управления внутренних дел города вызвал к себе полковника Дудинцова и показал тому развернутое письмо жителей одного из городских районов, опубликованное в местной газете. В нем люди жаловались на доблестных сотрудников полка ДПС. Суть жалобы сводилась к тому, что каждую среду в одном из парков, расположенных вдоль реки, милиционеры устраивают попойки, сопровождаемые воплями, хоровым пением и громко играющими магнитофонами. Мало того – инспекторы разбрасывают по кустам бутылки, банки, коробки из-под пиццы и даже презервативы. Выходило, что несчастным детям и бабушкам стало негде гулять.
Начальником УВД города был въедливый и хитрый полковник Горчаков. В описываемое время полк ДПС находился в его оперативном подчинении, в связи с чем он имел право задавать вопросы и требовать на них ответы.
Потому и спросил:
– Что вы на это скажете, Павел Григорьевич?
Командир полка сделал удивленное лицо и ответил:
– Чепуха какая-то. Не может такого быть!
– Может, съездим сейчас и посмотрим?
Дело происходило утром, и день средой не являлся, поэтому Дудинцов без всякой задней мысли согласился:
– Всегда готов.
– Ну, вот и ладно. Возьмем с собой моих замов, чтобы быстрее обследовать наибольшую территорию.
Замов насобиралось целых шесть. Потому поехали на двух машинах. Проезжая по узким дорожкам парка, Горчаков показывал Дудинцову торчавшие из-под кустов горлышки бутылок и валявшиеся банки.
– И заметьте, Павел Григорьевич, – говорил он, – чем глубже мы забираемся, тем мусора становится больше.
– Но это же не значит, что насорили именно мои подчиненные! Мало ли кто сюда ходит, – оправдывался командир полка.
– Ну-ну, – ехидно улыбался начальник УВД города.
Спустя несколько минут обе машины выехали на маленькую полянку. Она заканчивалась бетонным парапетом, за которым шумели желтые воды широкой реки. Глазам начальства представился идиллический пейзаж, включавший в себя чистое весеннее небо, яркое утреннее солнце и двух инспекторов ДПС в форменной одежде, мирно расположившихся на парапете.
Между ними на ровной бетонной поверхности была расстелена газета, на которой лежали нарезанные ломтиками хлеб с колбасой, и стояла банка майонеза, соседствовавшая с двумя стаканами и початой бутылкой водки. Парочка милиционеров мирно беседовала, не обращая никакого внимания на подъехавшие автомобили. Чуть в стороне, ближе к кустам, стояли две машины, принадлежавшие утренним пьяницам.
– Вот видите, Павел Григорьевич, – радостно сказал Горчаков, – граждане правы. А эти двое засранцев, скорее всего, отработали в ночную смену. А на нас внимания не обращают только потому, что думают, будто подъехали такие же гаишные алкаши. Значит, место это постоянное, как и все остальные, где валяются бутылки!
Дудинцову крыть было нечем, поэтому он молчал.
Начальник УВД сказал:
– Пойдемте, прихлопнем их на месте.
Они вышли из машины и направились в сторону завтракавших инспекторов. За ними увязался весь остальной руководящий табун.
Утренними пьяницами оказались Кипятков с Дроздом. Они действительно работали ночью и решили перед сном слегка выпить. Кипятков закурил сигарету, бросил взгляд на поляну и, увидев толпу людей, сверкавших погонными звездами, поинтересовался у Дрозда:
– Ва-ва-ваня! Что ты за водку купил? Я уже бухой или мне мерещится?
– Водка как водка, – ответил Ваня, поворачивая голову направо.
Глаза у него тут же округлились, он вскочил и ловким секундным движением ноги отправил бутылку с водкой за парапет. Раздался громкий плеск. Оба инспектора вытянулись по стойке «смирно» и приготовились к получению того, что обычно прилетает в таких случаях.
– Какой ловкий инспектор, – сказал с сарказмом Горчаков, внимательно рассматривая Дрозда. – Вот бы он так преступников ловил!
Он взял красного от злости Дудинцова за локоть и продолжил:
– Надо их всех научить мусор за собой убирать. Я вам даю на это два дня. Чтобы парк стал чистым. Понятно?
– Так точно, – прохрипел Дудинцов. – Разрешите воспользоваться вашим автомобильным радиотелефоном?
– Пожалуйста, – голос Горчакова был слаще меда.
Он повернулся к двум находившимся в ступоре любителям завтраков на природе с целью как следует прополоскать им мозги, но сделать этого не смог. Дудинцов, добравшийся до радиотелефона, принялся так орать в трубку, что муэдзин адыгской мечети, расположенной на другом берегу реки, презрительно глядя в мегафон, посредством которого он созывал верующих на молитву, восхищенно закачал головой.
– Дежурка, мля?! – рычал Дудинцов. – Кто это? Карелов, мля?! Ты не мля? Да ты та еще мля! Я сейчас приеду, узнаешь, кто ты такой! Немедленно объявляю тревогу! Весь полк поднять на фиг! Куда поднять? Связь плохая? Я сейчас приеду, так тебе уши прочищу, что потом никакая связь уже не понадобится! Сбор через полтора часа! Понял? Вперед!
Швырнув трубку, командир обернулся
