не мог говорить. Хрип стал единственным его состоянием. Во всяком случае, до тех пор, пока он не снимет с себя эти мокрые тряпки и не залезет в горячую ванну.
Мысль о ванне убила последние силы. Он уронил голову и тихо всхлипнул.
— Еще два куплета, — понимающе погрустнел продюсер.
— Под водой? — тихо поинтересовался репер.
Его робкая надежда на то, что следующие два куплета песни снимут всухую, разбилась о гранит реальности.
— Разумеется, — жестоко ответил Боря.
— Не нужно было таких песен писать… длинных…
— В следующий раз будем снимать в пустыне, — повеселел продюсер.
— Да, и с другим режиссером. А то этот Гитлер и в пустыне кого угодно до воспаления легких доведет. Фриц недобитый!
С этим нелестным замечанием Джеф тяжело поднялся и потащился на выход.
При его появлении два десятка девчонок из массовки зашлись оглушительным визгом.
Джеф пытался совладать с лицом, он хотел остаться невозмутимым. Так требовал имидж скупого на эмоции репера. Но от дикого озноба, а еще более от неожиданного, жуткой силы визга, который напомнил ему детские кошмары, где он блуждал по сюрреалистической поросячьей бойне, ему свело лицо. А на глазах выступили слезы.
«Реп — дерьмо, — почему-то мелькнуло в голове, — да и жизнь — тоже не подарок!»
* * *
До взрыва осталось 20 часов 30 минут 34 секунды.
Уже два часа Лина сосредоточенно вела машину. А до Кольцевой было еще далеко. В пятницу абсолютно все магистрали из центра Москвы забивались плотными пробками. Из колонок рокотал голос юного, но сурового репера Джефа, однако его никто теперь не слушал. Алиса притихла, мрачно разглядывая медленно проплывающие за окном душные улицы.
— Как ты думаешь, в багажнике сейчас жарко? — наконец изрекла она.
— Понятия не имею, — тихо отозвалась сестра, ловко втискивая «девятку» меж двух грузовиков. — Лучше закрой окошко, а то выхлопными газами отравимся. Кошмар, а не поездка.
— Что правда, то правда, — согласилась Алиса и вдруг улыбнулась: — Мы наконец-то сошлись хоть в чем-то.
— Точно, — Лина тоже растянула губы в вялой улыбке, — мы всегда спорим даже по пустякам.
— Беда сближает, — Алиса всхлипнула.
— Без истерик, — оборвала ее Лина, — только их нам и не хватает. Помни, мы одна команда. Холодный рассудок и решительные действия — вот что требует от нас ситуация.
— Тебе бы полком командовать. — Алиса вздохнула.
— Слушай, ты не могла бы поговорить со мной на какую-нибудь отвлеченную тему, а то я сейчас усну за рулем, — попросила сестра.
Жара действительно проникала под волосы, грозя растопить серое вещество мозга до состояния жидкой каши. Машины медленно ползли по горячему асфальту. Воздух дрожал, отчего казалось, что мир вот-вот распадется на несколько реальностей.
— Хорошо, — охотно согласилась Алиса. — Все-таки в багажнике весьма жарко.
— И что с того?
— Ну… я вот подумала, что трупы обычно перевозят в холодильниках. Как ты полагаешь, почему?
— По-твоему, такой должна быть отвлеченная тема?
— Я ни о чем другом думать не в состоянии, потому что трупы на жаре быстро разлагаются, и скоро наша машина наполнится отвратительным сладковатым запахом протухшей плоти.
При этом пояснении Лина побледнела, под конец предложения позеленела и вымученно прошептала:
— Замолчи, пожалуйста.
— Нет, ты только подумай, как нам удастся скрыть присутствие покойника от гаишников? Тут есть над чем поломать голову…
— Да помолчи ты лучше, — икая, рыкнула сестра.
Однако Алиса все бубнила и бубнила, глядя в окошко:
— …а если представить, что нам этого парня придется собственными руками вытаскивать из багажника, а потом где-то закапывать, не знаю, как ты, а у меня мурашки по коже. А если мы протащимся по Москве еще часа два, я уж не знаю, может быть, он вообще весь разлезется. Я слышала жуткие истории о червяках и тому подобной гадости. Брр!
— А-а-а! — Лина выпустила руль и схватилась руками за голову.
— Эй, ты сейчас в «мерс» вмажешься! — крикнула ей сестра.
— А-а-а! — громко и надсадно кричала Лина, с силой надавив на педаль тормоза.
— Вот, сама же говорила о холодном рассудке. А теперь у тебя настоящая истерика, — грустно укорила ее Алиса. — Никогда не зарекайся.
«Девятка» дернулась и заглохла.
— А-а-а! — несся из нее отчаянный, бередящий душу девичий крик.
* * *
— Слышь, Шпунтик, так дальше жить нельзя. — Винтик протяжно вздохнул и дунул на смятые десятки, кучей лежащие на согнутых коленях. — Это же беспредел.
— Точно, — Шпунтик перевел рассеянный взгляд с верхушки ближайшей березы на проплывающее в высоком небе легкое облачко, — только растяпы ездят на дачу с тридцатью рублями в кошельке. Сколько же нынче растяп развелось!
Они сидели на пригорке. Под ногами вздымались волны неспелой колхозной пшеницы, за спинами сквозь редкий лесок протарахтела расшатанными колесами пятичасовая электричка.
— Если так и дальше пойдет, к осени мы оголодаем. Вот же правило взяли — деньги в кармане не носить, сволочи, — шумно возмутился Винтик и вскинул в воздух мятые десятки.
— Да уж… — туманно согласился Шпунтик, подкинув носком ботинка десятку, слетевшую с колен приятеля. — На кой хрен ты колготки с той дуры стянул? Еще подумала чего…
Винтик выудил из кармана видавших виды брюк женские колготки и принялся вертеть их в руках, рассматривая без всякого интереса.
— Нет, я на тебя предметно удивляюсь, — потеряв терпение, вспылил Шпунтик.
— Многоступенчато выражаешься, — ворчливо отозвался Винтик, не прекращая пялиться на колготки. — Мало ли что какая дура подумает. Ну, сняли с нее колготки, все равно же лето. Чего она в колготках на дачу приперлась!
Ответ звучал вполне логично. Потому помолчали. Затем Шпунтик вздохнул:
— Нам бы настоящее дело…
— Не, — скривился Винтик, — в Людкин магазин больше не пойдем. Она еще в прошлый раз пообещала прибить. Вдруг и взаправду чем стукнет. С нее станется. Она еще та стерва.
— Нужно производить, — Шпунтик с вызовом взглянул в глаза другу, — производить, понимаешь?
— Что? — Винтик сунул колготки в карман, покосился на скомканные десятки, потом красноречиво развел руками и добавил: — Чтобы рисовать деньги, талант нужен. Вот ты можешь?
— Я даже форму точно не передам. — Шпунтик начертил в воздухе четырехугольник и отмахнулся: — Сейчас не об этом. Книжонка, которую я прочел, — дрянь, но одна мысль из нее не дает мне покоя: только производитель по-настоящему богат. Вот в чем собака порылась…
— В чем порылась? — не понял Винтик.
— Неважно, — лицо Шпунтика исказилось, став похожим на одну из смятых десяток, грудой лежащих на коленях Винтика. Шпунтик размышлял.
— В чем порылась? — приятель дернул его за руку.
— Может, коноплю выращивать? — Шпунтик вскинул мечтательные очи на уходящие к горизонту неровные колосья пшеницы. — Места на даче хватает… Или мак. Мак даже дороже продать
