это компенсируется тем, что он честный и без гнилья, а еще он старается для школы, выбивает финансирование в это сложное время и поощряет толковых сотрудников премиями. Джусиха будет грести под себя, фиктивно оформит в штат кучу своих родственников, забрав премии у коллег.
Вера Ивановна направилась в школу, а ко мне, пока я не присоединился к своей компании, подошел Чума и проговорил:
— Я, короче, в курсе, — оглянулся на своих. — Приходи на этой перемене на трубы. Поговорим.
Меня будто окатило ледяной водой, первая мысль была — он знает о том, что у меня опыт взрослого, но откуда?
— Что ты знаешь?
— Не сейчас, — буркнул он, косясь на шагающего к нам Илью. — Ты же сам хотел это скрыть.
Мысли мгновенно переключились с Джусихи и дрэка на Чуму. Откуда он про меня знает⁈ И то ли он имел в виду? Если нет, то что тогда?
— Чего он хотел? — спросил Илья, глядя на уходящего Чуму.
Хотелось поделиться с Ильей, но я лишь пожал плечами.
— Поговорить.
— Страховка нужна? — поинтересовался Илья. — Вдруг он хочет отомстить?
А ведь и правда, может, Чума и компания не простили, что мы тогда им наваляли, и собираются дать мне по голове.
— Пожалуй, да. Понаблюдайте издали. Спасибо.
Мы направились в класс. Он был закрыт, и наши толпились под дверью. Карась вился вокруг надутой Желтковой и повторял, обращаясь к ней:
— Мальчик, который час? Мальчик? Мальчи-ик?
— Я не мальчик, я девочка! — проскрипела Попова, передразнивая Любку. — Не видите, у меня юбка!
Семеняк, Баранова и Белинская захохотали. Заячковская тоже, ей только дай поржать. Любка делала вид, что ничего не слышит, ковыряя вздувшуюся краску на подоконнике.
— Вши есть волосяные, — присоединилась к травле Баранова, — есть платяные, а есть эти, как их…
— Писечные! — воскликнул Памфилов, спровоцировав новый приступ хохота.
— Неправильно — любковые! — закончила Баранова.
Мне не думалось про любковых вшей, все мои мысли были о Чуме, я пытался предположить, что он от меня хочет, потому на уроке отвечать не вызвался, еле дождался перемены и рванул на трубы вслед за Чумой, уверенный, что Илья меня подстрахует, если вдруг начнется замес.
По пути к трубам я мысленно перебирал предметы, которые можно использовать как оружие, подхватил с земли гнилое древко лопаты — на всякий случай.
Но мои опасения оказались напрасными: на трубах Чума был один. Сидел, болтая ногами, зыркал исподлобья. Вытоптанная площадка, где проводились поединки, превратилась в огромную лужу, где плавали палые листья.
— Не ссы, — примирительно сказал Чума и хлопнул по трубе рядом — садись, мол.
Я встал напротив Чумакова.
— Что ты хотел?
Он достал из сумки сигаретную пачку, закурил и ответил:
— Ты это, зла на меня не держи, да?
У меня глаза полезли на лоб, но ничего спросить я не успел, он продолжил:
— Я когда подыхал, кто-то дал денег в больнице. Петюня, петух, блин, сказал, что это он. Но сколько дал, сказать не смог. Знач, не он. Но кто тогда, не в курсе? — Он в упор уставился на меня.
— Откуда мне знать?
— Ха-ха, это был ты! — Он ткнул в меня пальцем. — Но нафига?
— То есть, пришел неизвестный и оплатил тебе лечение? — скосил под дурачка я.
— Кароч, харэ ломаться. Я потом в больничку пришел, поспрашивал, кто приходил. Сказали — пацан. Большой рюкзак, волосы темные, на вид лет пятнадцать. Ну я, кароч, фотку показал того нашего класса. Сказали, нету тут его, знач, не Барик и не Плям. Кароч, кто-то совсем левый пришел и дал денег. Я и прифигел. И аж зачесалось, так захотелось узнать, кто это был. Поспрашивал всех, а врачиха, которая меня лечила, заметила в окно, как ты на мокике укатил.
— Это был не я.
Не хватало, чтобы он растрезвонил об этом — мои не поймут.
— Ой, да не свисти! — Чума запрокинул голову и выдохнул дым вверх, чтобы не на меня. — Вот нафига ты это сделал? Я ж сдохну, если не узнаю.
— Живи, Чума. — улыбнулся я. — Просто будь человеком и с этим вот дерьмом, — я кивнул на сигареты, — завязывай.
— Так нафига?
— Откуда мне знать, если это был не я?
— Да ясно, что не светишься, я не растреплю, зуб даю! Но спасибо, бро. Ты реальный пацан, хоть и долбанутый. Я, типа, должен тебе.
— Ничего ты не должен, а если и да, то не мне, — улыбнулся я, протянул руку. — Мир?
— Да понял я, не тупой. — Он пожал руку. — Спасибо, кароч. Мир. Если кто наедет, ты это, говори.
— Ты еще не вкурил, что я могу разрулить любой наезд?
— Ну типа да. Хошь, петушка нашего зачмырю? Всех достал, падла.
— Да пусть живет. Любку лучше не трогай, жалко ее, дуру.
— А, эт да. Дура дурой. И страшила. Но не буду.
Так мы и разошлись. Илья, что дежурил у торца школы и следил за нами, чтобы дать сигнал остальным, стоящим на стреме, сразу же подошел.
— Чего он хотел?
— Помириться, — почти честно ответил я.
Прозвенел звонок на урок, и мы рванули в класс.
А на большой перемене, как водится, отправились в столовую, где я и объявил, что с Чумой у нас теперь мир. Рамиль сверкнул глазами, ударив кулаком о кулак. Гаечка задумалась и уронила:
— С чего бы это?
— Он отбитый, но не тупой, — объяснил я. — Понял, на чьей стороне сила. А значит, выгоднее дружить, а не воевать. Может, за ум возьмется.
Я попытался ему внушить это во время нашего разговора, но не был уверен, что подействует, с волей у Чумы все в порядке, а под мое влияние попадают только слабые.
Интересно, способность влиять на людей прокачивается? Было бы здорово расширять возможности по мере того, как становлюсь сильнее. А вдвойне здорово было бы научиться влиять на гнилушек и делать из них нормальных людей, но это на грани фантастики, хотя…
Случались и более удивительные вещи.
Глава 5
Невыносимая легкость бытия
Учебный день прошел спокойно. После разговора с Чумой я испытывал неописуемую легкость. Словно все это время за мной наблюдал
